– А где же мама?
– Она вернулась обратно в Петербург! – ответила баронесса, пожав плечами.
– Как это? – оторопела Маша, и губы ее стали предательски дрожать.
– Ну, милочка, к чему расстраиваться! Ваша мать уехала, посчитав это необходимым шагом. Ведь теперь вы не девочка, вы замужняя женщина, у вас началась новая жизнь, она не хотела вам мешать.
– Но мама не могла мешать мне! – Маша не смогла сдержать слез.
– Господи! Вы точно ребенок! – Свекровь снисходительно обняла ее, но эти объятия не принесли утешения.
Маша поднялась к себе, заливаясь слезами. Как странно, что Елизавета Дмитриевна уехала, не предупредив дочь, а ведь собиралась пожить с ними до зимы. Девушка в первый раз в жизни рассталась с матерью. Вспоминая услышанное о нравах семьи, в которую она вошла, она осознала, что может так статься, что долго не увидит мать. Эта мысль разрывала ей сердце. К тому же она не знала теперь, у кого спросить совета в своей странной ситуации. Как ей вести себя с мужем? Неужели рассказать свекрови? Но это так стыдно, так неловко!
Торжественный домашний обед по случаю возвращения молодоженов прошел уныло. Правда, Генрих весьма оживленно рассказывал матери о родственниках, описывал их дорожные впечатления, но его жена не проронила почти ни слова. От баронессы не укрылась подавленность Маши.
По возвращению жизнь потекла своим чередом, но Маша испытывала странное чувство, будто она вернулась в другой дом, в другую семью. Летом, по приезде с Елизаветой Дмитриевной, поместье показалось девушке райским уголком. Загадочная красота старого дома, светящегося в сумерках сиреневым светом. Огромные, просто немыслимо огромные деревья вокруг, тянущие свои колючие ветви прямо в окна. Маша ходила по дому и удивлялась, как легко и славно ей тут дышится, будто она родилась среди этих огромных фамильных портретов, массивной старинной мебели, излучавшей особое тепло гладкого дерева. Море, когда она приходила на берег, ласково шурша, подкатывало волны ей прямо под ноги, норовило лизнуть подол платья, манило прохладой. Даже цветы в оранжерее казались не совсем обычными. Огромные и яркие, причудливой формы, растения словно тянулись к девушке, когда она появлялась в оранжерее, касались ее волос, лица, обдавая своим волшебным ароматом. Маша, изумленная увиденным, спросила у хозяев, что это за невиданные цветы? В ответ она услышала длинное латинское название, которое, конечно же, не упомнила.
И вот теперь все то же самое, но точно какая-то пелена с глаз спала. Дом пугал массивностью и бесформенностью. Огромные, холодные, сумрачные комнаты, загроможденные старой жуткой уродливой мебелью. А эти лица на пыльных портретах, точно лики больных из сумасшедшего дома – запавшие глаза, враждебное, настороженное выражение! Бесконечные, темные, извилистые коридоры, в которых она путалась и терялась. Зловещие морды убитых на охоте животных, их оскаленные пасти, острые клыки теперь наводили ужас, особенно когда по углам сгущались вечерние сумерки. Лес и сад были полны непонятных угрожающих звуков. По вечерам где-то ухает сова или каркает ворона, а нежного пения птиц, которое так пленяло ее поначалу, что-то и не слышно. Маша направилась к морю, но и море ужаснуло ее. Огромная масса воды, темная и непредсказуемая, подступила к девушке, и она снова вспомнила о несчастном Мише. Она поспешила обратно, спотыкаясь о корни деревьев. За долгие годы вода вылизала их, обточила, и они стали совершенно гладкими, подобно клубку змей. И вот теперь они тянулись к ее ножкам и старались схватить, затянуть в прибрежную высокую траву или липкую кучу водорослей на берегу.
И все же более всего Машу потрясла перемена в домашних. Свекровь почему-то не казалась ей теперь воплощением красоты и доброты. И как она раньше не замечала этой странной хищности черт, точно злобная птица! А Генрих! Где были ее глаза, и почему она вдруг решила, что он может быть прекрасен? Странный ускользающий взгляд, напряженное выражение лица, подавленность и отчужденность. Боже, да что же это такое, как она могла тут очутиться? Неужели именно здесь теперь ее дом, а эти странные пугающие незнакомые люди – это ее семья?
Маша остановилась, парализованная страхом и неопределенностью. Она стояла посреди огромной гостиной, держа в руках книгу, купленную в Гельсингфорсе, с помощью которой пыталась убежать от неприятных размышлений. В этот момент рядом с ней возникла Аглая Францевна, бесшумно, точно призрак. Баронесса глянула в лицо невестке, и тотчас все прочитала там, как по открытой книге, которую сжимала девушка. Все страхи и сомнения были написаны на лице девушки, она не успела спрятать их глубоко. Маша даже рта не успела открыть, чтобы выдавить из себя вежливую фразу, как баронесса исчезла так же внезапно и бесшумно, как и появилась. Это окончательно доконало Машу, и она в изнеможении упала на кресло. Сознание ее не покинуло, но стало каким-то сумеречным. Снова рядом оказалась Аглая Францевна. На сей раз она улыбалась, поднося к губам невестки питье. Маша послушно сделала несколько глотков и замерла, ощущая разливающуюся теплоту.
К вечеру Маша почувствовала себя веселее. И впрямь, что это на нее нашло? Ужасная вещь хандра!
Глава десятая
Если ты вышла замуж без любви, значит, надо, по крайней мере, научиться понимать своего супруга, увидеть его положительные качества и постараться полюбить их. Конечно, многие барышни до замужества имеют весьма приблизительное представление о том, кто такие мужчина и как с ними обращаться. Поэтому поначалу приходится туго, особенно если муж – человек неординарный, необычный и каждый день иной. А ведь домашняя жизнь сулит иногда такие открытия и переживания, что и помыслить себе невозможно! Но как без любви? Без любви невозможно, особенно если уже испытал это чувство, только направлено оно было на другого человека. Теперь надо быть умницей и попытаться это чувство взрастить на иной почве и подарить тому, кто рядом.
И как можно не любить его, мужа? Маша каждый день открывала в Генрихе новые достоинства. То, войдя утром в свою комнату, она обнаруживала на постели крохотный букетик с запиской. А там всего одно слово: «Возлюбленной». То вдруг прибывает почта, а там увесистый пакет, обвязанный яркой лентой. А в нем дивное меховое манто и муфта. Маша, лучась от радости, примеряет подарок: совершенно впору и с каким вкусом выбрано! Словом, то так, то эдак, везде знаки внимания. Тонкие, изысканные, деликатные. Маша только диву давалась: Генрих, который показался ей чужим и далеким, вдруг предстал трепетным и заботливым мужем. Как и когда он успел так понять ее вкусы, запросы, интересы, что любое ее желание тотчас же угадывалось и исполнялось лучше, чем она сама ожидала?
Поначалу они много гуляли вдвоем, впрочем, почти незримо всегда их сопровождал Лайен. Иногда, в хорошую погоду, когда море было спокойно, плавали на лодке, правда, недалеко. Маша, привыкшая к городской жизни, только могла удивляться, как иногда бывает коварно море. Совершенно неожиданно при ясном небе вдруг в одночасье поднимаются страшный ветер и сильные волны, да такие, что идти на веслах невозможно. Она не расспрашивала мужа о трагической гибели его отца, но однажды, когда поверхность воды оставалась совершенно спокойной, они заплыли так далеко, как никогда прежде, и оказались вблизи незнакомого острова. Соседние, ближайшие острова к имению Маша уже знала – покрытые фиолетовым мхом, с чистым девственным песком, огромными валунами и стройными соснами.
