Лечебница, как и обещал Верховский, оказалась превосходной. Первоклассный уход, внимательный и толковый доктор, потрясающая природа, горный воздух — все постепенно сделало свое доброе дело. Надя ожила, посвежела и повеселела.
— Ты у меня, точно птичка, скачешь, — с радостью заметила как-то мать. — Значит, скоро совсем поправишься, и поедем домой, я к своему мужу, а ты к своему жениху!
Надя решила, что сейчас она не будет мучить себя никакими моральными рассуждениями. Виданное ли дело, свалиться чуть ли не замертво от расстройства! Окружающий их земной рай настраивал на желание жить во что бы то ни стало. Дамы много гуляли по живописным окрестностям, покупали у крестьян превосходные свежайшие продукты. Местное общество оказалось малочисленным и слегка скучноватым. Они поддерживали некоторые не слишком утомительные знакомства. Каждую неделю приходили письма из России. Оставленные дома мужчины отчаянно скучали, но не смели требовать возвращения назад до полного выздоровления дорогой Наденьки. И вот однажды среди уже знакомых писем появилось одно, написанное иной рукой. Надя сразу узнала этот почерк, и сердце ее отчаянно застучало. Катерина Андреевна с любопытством, а потом и с удивление прочла следующее:
«Сударыня! Любезная Катерина Андреевна! Пишу к вам в надежде еще застать вас с Наденькой в этом райском уголке. Я уже почитай с месяц пребываю в Париже по семейным делам. Перед отъездом из Петербурга навещал Вашего достопочтенного супруга, от которого узнал, что дела Надежды Васильевны идут на поправку. Рад этому обстоятельству чрезвычайно, памятуя и свой скромный вклад. Посему осмелюсь предложить вам обеим посетить меня в славной столице государства французского. Ежели Вы соблаговолите составить мне компанию, берусь снять для вас приличный пансион, гостиницу, что пожелаете. А также беру на себя обязательства помочь Вам ознакомиться с достопримечательностями этого замечательного города. Грех вырваться в Европу и не доехать до Парижа! Европа — не бескрайняя Россия-матушка, поездка не покажется вам и Наденьке утомительной. Буду ждать Вашего ответа. Ну а коли нет, так свидимся, вероятно, только зимой. Надежда Васильевна тогда уже, видимо, станет госпожой Роевой.
Целую ручки прекрасных дам.
Верховский».
— Что скажешь? — удивилась Ковалевская, — нет, этот Верховский оказался милейшим человеком!
— Мне хочется поехать, мама! — тихо сказала Надя, боясь выдать свою радость от перспективы такой чудесной встречи.
— Что ж, идея заманчивая, но надо сначала узнать у доктора, можно ли тебе уже завершать лечение, и испросить разрешения отца. Да и денег у нас для такой поездки маловато!
Доктор констатировал, что приятные новые впечатления пойдут барышне только на пользу. Василий Никанорович телеграфировал, что препятствий чинить не станет, и к тому же выслал денег.
Надя расцвела просто на глазах. От былой хандры не осталось и следа. Она пребывала в величайшем восторге и торопила мать поскорее ехать. Накануне отъезда из лечебницы ее застало письмо Роева. Жалобное, печальное. Владимир уже не пытался скрывать свою тоску в разлуке. Девушка отбросила его с досадой и угрызениями. Она представила себе двух мужчин, получивших телеграммы. Восторг и радостное ожидание Евгения и глухую боль Владимира.
Верховский, как и договаривались, встретил Ковалевских на вокзале и отвез в хорошенькую чистенькую гостиницу, где снял для них просторный номер. Катерина Андреевна осталась чрезвычайно довольна его предупредительностью и заботой. Она предвкушала нечто особенное от общения с молодым красавцем. Надя тоже чего-то ждала, но чего, и сама не знала. Пусть все течет само собой. Она просто вкусит прелесть жизни, пусть не вместе, но хотя бы рядом с любимым человеком, чтобы потом навеки погрузиться в пучину скучного семейного бытия с немилым суженым.
Париж захватил женщин, вскружил им головы, разбудил чувства. Какой прок описывать Париж, если не видал! Сплошной восторг! На каждом шагу какая-нибудь знаменитая достопримечательность. И везде надобно побывать, чтобы потом рассказывать в гостиных, детям и внукам. Невозможно не посетить Лувра, собора Парижской Богоматери, Елисейских Полей, сада Тюильри, романтического Монмартра, живописной Сены, Булонского леса, Версаля! То, о чем читали в книгах у Гюго, Дюма, Жорж Санд. Словом, голова кругом! А еще магазины, парижская мода, лавки, кафе, рестораны! Притом нельзя забывать и о светском общении. Катерина Андреевна как всегда оказалась очень предусмотрительной, взяв с собой все необходимые наряды, чтобы чувствовать себя соответственно своему достатку и положению. Она заставила Надю выходить в парижский свет в роскошных платьях и драгоценностях. Причем на девушке красовались не только подарки жениха. По случаю помолвки и в связи с грядущим переходом в статус светской дамы мать передала ей часть фамильных драгоценностей.
Верховский превзошел сам себя. Он оказался превосходным гидом, знатоком живописи, к месту цитировал великих мыслителей или известных поэтов, чем совершенно потряс обеих спутниц. В гостиных ему не было равных в остроумии, в глубине рассуждений, в легкости танцевальных па, ну и, конечно же, за роялем. При этом он незаметно и исподволь подавал едва различимые знаки старшей Ковалевской, которые она расценила как приглашение к тайному и бурному роману вдали от супружеского ложа. Катерина Андреевна раздумывала, как бы это все провернуть половчее и так, чтобы простодушная девочка ничего не замечала. Надя действительно не замечала тонкого флирта матери и Евгения. И если бы она узнала о постыдных сладострастных мечтаниях Катерины Андреевны, то пришла бы в ужас или просто не поверила. Но и сама Ковалевская пребывала в полной слепоте. Она даже и не подозревала о том, что прямо на ее глазах стремительно набирает силу безумное чувство между ее девочкой и Верховским. Воистину, лицом к лицу лица не увидать!
Надя же в свою очередь чувствовала, что Евгений близок к какому-то важному решению. Они почти не оставались наедине и мало говорили о своих чувствах, но им и не следовало ничего говорить. Достаточно взгляда украдкой или чуть более сильного пожатия руки.
Однажды, когда Ковалевские, а вместе с ними и Верховский оказались приглашенными к русскому консулу, молодым людям удалось поговорить. Катерина Андреевна, неизменно имевшая успех, была ангажирована почти на весь вечер хозяевами. Надя и Евгений временно исчезли из-под ее внимательного взора, затерявшись в толпе гостей. Они стояли рядом с отстраненно-равнодушным выражением лиц, перебрасываясь, как казалось со стороны, отдельными фразами. Обычная беседа на балу. На них никто не обращал внимания. Лучше всего прятаться у всех на виду!
— Надежда Васильевна, я по приезде говорил вам уже, что прибыл в Париж по семейным делам. Я по всей Европе гоняюсь за своей супругой с целью уговорить ее на развод. И тут мне удалось свидеться с ней. Самое удивительное, что на сей раз она благосклонно выслушала меня и не отказала. В скором времени мы начнем готовить бумаги, а потом, Бог даст, и до процесса дело дойдет! Передо мной замаячил призрак свободы! Он пока иллюзорен, но ведь это шанс! Поэтому я с отчаянием думаю о том, что в тот миг, когда я освобожусь от ненавистных пут, вы пойдете под венец с Роевым! И будете для меня недоступны!
