С тех пор они больше не виделись. Каждый жил своей жизнью. Сергей поступил в суд, помощником присяжного поверенного, и его дела быстро пошли в гору. Через четыре года он уже встал на ноги и вел дела самостоятельно. А через десять лет он превратился в преуспевающего столичного адвоката.
Желтовский закончил свою речь, и, как всегда, в ответ последовали бурные овации. Обвиняемая рыдала, уронив голову на перегородку, отделявшую ее от публики в зале суда. Но судебное заседание еще не завершилось. Предстояла еще одна битва, и Сергей, вздохнув полной грудью, бросил взгляд в зал. И тотчас же наткнулся на чьи-то внимательные глаза, сверкавшие из-под вуали, чуть приспущенной с полей роскошной шляпы. Чувственные яркие губы слегка улыбнулись его расширившимся глазам. Дрогнули и затрепетали в дамских ушках бриллианты, висевшие на тонких золотых стебельках. Желтовский на миг засомневался, а потом вдруг, сам того не желая, улыбнулся в ответ.
Глава 21
Сергей долго потом не мог понять, почему именно в тот момент он вдруг с такой легкостью впустил в свою жизнь женщину? Ему, возможно, просто надоело постоянное жужжание окружающих о том, что негоже в его возрасте и при его положении оставаться холостяком? От этой ханжеской морали он отмахивался, как от мух. Его потрясли чувственные губы, обольстительные формы, низкий глуховатый голос новой знакомой? Может быть… все это было весьма, весьма привлекательным. Впрочем, имелось и еще одно обстоятельство, заинтриговавшее Сергея. Бархатова хотела завлечь его, сделать своим любовником, показывать его, как свою лакомую добычу, в обществе. Но при этом она не претендовала на большее. Или ловко скрывала свои подлинные намерения. Она не требовала от него пылких объяснений в любви, клятв верности, не стремилась тотчас же повести его под венец. Она сразу сказала новому любовнику, что свобода далась ей дорогой ценой и она не намерена пока что с нею расставаться. Это вполне устраивало Сергея Вацлавовича. И он зажил на два дома. У Матильды он бывал ровно столько времени, сколько хотел или сколько ему позволяли дела. Она не требовала от него отчета, где он пропадал или почему не приходил. В свою очередь, сам Желтовский предоставил любовнице возможность существовать по тем же правилам. Они наслаждались обществом друг друга в этой совершенной гармонии и взаимном понимании.
В свете поначалу много судачили о том, что коварная Бархатова ловко окрутила прежде недоступного Желтовского. И уж он, голубчик, теперь не вырвется из ее коготков! Вот погодите, говорили опытные кумушки, пройдет полгода, и он сам, увидите – сам попросит ее руки и поведет Бархатову под венец. Да, да, кивали головами крупные знатоки амурных дел. Чудесно они будут смотреться перед алтарем! Она в фате, а он – с рогами!
Однако прошел год, потом еще полгода, а любовники так и жили по-прежнему. Каждый – сам по себе. Желтовский скоро оценил цепкий практичный ум Матильды. Она иногда давала ему недурные советы. Внимательно и с толком читала черновики его речей, бурно и страстно переживала каждое его дело. Постепенно Сергей начал привязываться к ней душой, привыкать к ее обществу. Он думал уже не только о ее теле, дарившем ему невыразимые наслаждения, но и о том, что в этом теле есть душа, которой присущи высокие порывы. Эта прекрасная головка была создана не только для того, чтобы украшать ее последними новинками парижских модисток, но и – иногда – чтобы порождать дельные мысли. Словом, он стал относиться к ней, скорее, как к другу. И поэтому начал подумывать: а может, ему и впрямь на ней жениться?
Рассуждая таким образом, он написал письмо матери. Ответ ее его раздосадовал. Александра Матвеевна пеняла сыну за связь с падшей женщиной – ведь у нее такая дурная репутация! Это, пожалуй, похуже гувернантки будет! Напоминание о Розалии больно резануло сердце Сергея. Удивительно, но по прошествии стольких лет он по-прежнему вспоминал ее, иногда ловил себя на мысли о том, что ищет ее глазами в толпе прохожих. Где она жила все эти годы? Иногда он смотрел в зал суда и думал: неужели, если она в столице, неужели она не придет его послушать, хоть разок? Его чувство оказалось настолько сильным и болезненным, что он не предполагал возможности его повторения. Такое невозможно пережить дважды. Если только не вернуться вспять или не обрести вновь предмет своей страсти.
Матильда с ее богатым опытом чувственных наслаждений интуитивно ощущала, что в душе у Сергея скрывается вулкан. Но почему-то ей не удается разбудить его душу. Она теребила его, ласкала самыми изысканными и изощренными способами. Но Желтовский по-прежнему не принадлежал ей. Однажды она набралась духу и прямо спросила его о том прошлом, что мучает его и поныне. И он рассказал ей свою печальную историю – так же захватывающе и страстно, как делал это в зале суда. Бархатова была потрясена. Вот где истинный Сергей, вот где дно этого глубокого колодца!
Но ведь девушка пропала! И больше не давала о себе знать. И, быть может, ее уже и нет на свете. Зачем же продолжать самому держать себя в узде, лишать себя возможности любви и не позволять другим любить себя?
В ответ на эти и подобные вопросы он только пожимал плечами. Они оба не сказали вслух главных слов. Но после этих откровений Сергей каждый день думал о том моменте, когда они с Матильдой назовут друг друга мужем и женой.
Однажды Желтовский находился у себя на квартире, он собирался навестить Матильду, и тут горничная принесла ему письмо. В первый момент он подумал, что это из Варшавы, от матери, и уже приготовился прочитать очередное материнское нравоучение. Но конверт был подписан незнакомой рукой. Он вскрыл его – и обомлел. «Полина Карповна, Зинаида Ефремовна, Таисия Семеновна, Ефрем Нестерович Боровицкие с прискорбием сообщают о скоропостижной смерти своего единственного сына, брата и мужа, Боровицкого Анатолия Ефремовича. Похороны состоятся…» Сережа долго держал письмо в руке и смотрел в окно. А за окном шумел водопад Иматранкоски.
Глава 22
Желтовский, стоя в церкви и слушая панихиду, никак не мог заставить себя молиться и внимать поистине божественному, трогательному пению хора. Глубокой печали из-за кончины некогда доброго своего товарища и кузена он не испытывал. Ненависти к бывшему сопернику, негодяю Анатолю, тоже не было в его душе. Они не виделись все эти годы. Но Сережа знал, что Боровицкий все же женился на Гнединой. Расторг ли он прежний брак или просто скрыл его, Сережа не знал, да и знать не хотел. Он обещал Розалии, что будет хранить ее тайну – ее, и ничью более. Если бы она объявилась и потребовала разбирательства, Желтовский без колебаний оповестил бы весь мир о том, что Анатоль нарушил закон – и божеский, и государственный.
Сережа вспомнил об их дуэли с Анатолем, и рука его невольно отозвалась застарелой болью. И вот теперь его противник – там, в закрытом цинковом гробу. А рядом стоит его убитая горем родня. Желтовский при встрече с трудом признал Полину Карповну. Она постарела, изменилась до неузнаваемости. Из прежней элегантной самоуверенной дамы она превратилась в замученную старуху.
– Вот, голубчик, что годы-то с нами делают, – сокрушенно вздохнула женщина, поймав взгляд Сергея, – и ведь все эти годы я была при нем! При муже моем, Ефреме Нестеровиче. Неотступно, голубчик, неотступно! Ведь он все так и лежит пластом, прости, Господи, точно бревно! – Она всплакнула и вытерла слезы. – Не говорит, не встает, ничего не понимает. И так – десять лет, все эти десять лет! Одно хорошо: он никогда не узнает, что сын его ушел раньше его самого! – и несчастная зарыдала.
