Слезы выступили на глазах Теодоры. Она старалась придумать, что сказать, когда заскрипели ворота. Из окна спальни они увидели, что небольшой коричневый фургон стоит у обочины и шофер в коричневой униформе идет по дорожке, везя на тележке большую картонную коробку.
Микко вскочила, козырь виверны остался у нее в руке.
— Я пойду узнаю, в чем дело. Когда вернусь, чтобы все было убрано.
Она пошла открывать дверь.
Глава 14
Демоническая Микко
Микко вышла, а Теодора долго стояла неподвижно, как будто превратилась в камень.
И вдруг она начала лихорадочно действовать. Сняла костюм, скомкала его и засунула поглубже в шкаф. Затем смела карты в коробку из-под обуви, достала из шкафа коробку еще большего размера и побросала в нее всю коллекцию: компьютерные игры, голографические татуировки, наклейки, торговые знаки, оловянные фигурки — все. В растущем неистовстве она сорвала с потолка над кроватью виверну из папье-маше и стала рвать ее в клочья.
Снимая со стен плакаты «Волшебники и виверны» и разрывая их на мелкие кусочки, она рыдала от злости на себя. Ну почему она такая идиотка? Микко больше никогда не будет ей верить. Теодора не удивилась бы, если бы она ушла от них, когда вернется папа. И нельзя винить ее за это.
Когда она наконец остановилась посреди комнаты, раскрасневшись и тяжело дыша, в ее спальне не осталось и следа от «Волшебников и виверн». Затем Додо поправила постель и вытащила из-под кровати пластиковую корзину для белья, набитую игрушечными зверюшками. Она смахнула пыль с тряпичного дракона, у него была чешуя из блесток и красный фетровый язычок. Игрушка принадлежала ее маме и вновь заняла почетное место на подушке.
Теодору вдруг осенило, что Микко ушла уже давно. Открыв дверь спальни, она выглянула в коридор. Из кухни не доносилось ни звука.
Додо пошла по коридору и остановилась, проходя мимо гостиной. Микко развалилась на диване, положив босые ноги на подлокотник. На кофейном столике стояло около дюжины бутылочек с лаком для ногтей. Ногти у нее на ногах были выкрашены во все цвета радуги: желтовато-розовый, желтовато-зеленый, бледно-желтый, фиолетово-красный, серебристый, темно-фиолетовый и темно-синий.
Да что же это происходит? Микко всегда отдыхала в своей комнате, лишь изредка присоединяясь к Оглторпам в гостиной, чтобы посмотреть кино. За четыре года, что она проработала у них, Теодора никогда, никогда не видела, чтобы няня клала ноги на подлокотники. Но еще больше поражал беспорядок: капли и брызги лака усеяли ковер и диванные подушки, а на столике растекалась темно-фиолетовая лужица.
Девочка, должно быть, шумно вздохнула, потому что Микко приподнялась на локте и обернулась, чтобы посмотреть на нее.
— Теодора, дорогая, тебе нравятся мои пальцы на ногах? Правда, хорошенькие?
Она пошевелила ими с довольным видом.
— Микко, лак повсюду! Разве не надо его убрать?
Няня посмотрела вокруг и прищурилась:
— Наверно.
Додо сложила руки на груди:
— И уже почти два часа. Когда мы будем обедать?
Теперь Микко выглядела обеспокоенной.
— Обедать? Ты имеешь в виду, что нужен обед? Да, видимо, действительно надо что-то сделать.
Она поднялась, наступив ногой в маленькую лужу серебристого лака, и пошла на кухню, оставляя отпечатки пальцев.
Теодора завинтила крышки на всех флакончиках и принялась усердно оттирать пятна салфетками. Занимаясь этим, она напряженно размышляла. Может быть, Микко так разозлилась, что временно помешалась? Или просто на нее так подействовал запах лака? Но, прежде всего, чего ради она накрасила ногти на ногах? Можно подумать, что она пьяна, но ведь в доме не было спиртного, кроме китайского шерри для выпечки и пыльной старой бутылки шотландского виски, которую мистер Оглторп держал для особого случая.
Все еще озадаченная, Теодора отправилась на кухню, чтобы выбросить салфетки. Микко стояла у стола. Держа венчик для взбивания ручкой вниз, она взбивала в миске яйца. Вместе со скорлупой. На столе ждали своей очереди пакетик с мармеладками и банка анчоусной пасты. На мгновение Микко призадумалась, да и всыпала в миску по полчашки перца горошком и шоколадной стружки.
— Не успеешь и глазом моргнуть, — сказала она Теодоре, широко улыбаясь.
Девочка испуганно отступила. Она увидела, что зубы у няни мелкие, ровные и гладкие, как у куклы.
Потом Теодора заметила Фрэнки. Кот стоял на холодильнике, выгнув спину. Его безупречно белая шерстка стояла дыбом. Глаза были размером с шарики для пинг-понга.
Додо оглянулась на Микко. Та выливала яичную жидкость на горячую сковородку. Кухню наполнил дым и отвратительный запах смеси шоколада с анчоусами. Когда Микко стала тыкать в омлет венчиком, девочка на цыпочках вышла.
Она бросилась на кровать и уставилась в потолок, где остались следы содранной краски от клейкой ленты, державшей виверну из папье-маше. Кто бы или что бы ни находилось на кухне, но это была не Микко. Ни запах лака, ни нервный срыв не могли объяснить такое странное поведение.
Дверь спальни скрипнула, и Теодора села. Оказалось, что это Фрэнки. Его шерсть немного опустилась, глаза сузились. Он подошел к кровати и тоскливо взглянул на девочку, как бы говоря: «Ну и что же мы будем делать?»
Додо наклонилась и погладила его.
— Не знаю, Фрэнки, — шепнула она ему, — но я что-нибудь придумаю.
Только Фрэнки видел, что произошло, когда фургон уехал. Микко расписалась за большую картонную коробку и показала рассыльному, куда ее поставить в коридоре. Как только девушка повернулась, чтобы закрыть входную дверь, Фебрис появилась из коробки в своем истинном обличье — холодный черный дым обвился вокруг Микко, как змея боа-констриктор, проник в нее сквозь уши и нос. Когда демон овладел телом, он стал в нем осваиваться: постукивать челюстью и разминать пальцы, как будто натягивая тесные перчатки.
Затем обнаружил свои новые ноги. У Микко были красивые ступни, и она о них заботилась, мягко соскребая огрубевшую кожу пемзой и массируя мятным кремом. Эти ноги оказались настоящими, а не грубо сделанными ленивым колдуном по сокращенной магической формуле. Больше не будет больных раздвоенных лап, засунутых в женские туфли.
— Красивые ноги! — запела она.
Приказ Кобольда предельно ясен: попасть в дом, превратиться в Мишель Колодни и завоевать доверие ребенка, чтобы получить козырь виверны. Но все это вскоре совершенно вылетело из головы его помощницы.
Два недостатка Фебрис мешали ее работе на Кобольда: слабость к красивым вещам и неспособность к долгой сосредоточенности. Она бродила из комнаты в комнату, разглядывала фотографии Энди Оглторпа и Теодоры на камине. На одной они играли в софтбол, на другой сидели в хижине в штате Мэн, а на третьей изображали Элли и Железного Дровосека на маскараде. Фебрис заметила, что человек на фотографиях всегда улыбается. Кобольд никогда этого не делал, по крайней мере по-доброму.
