В сознании прочно обосновался образ, не предполагавший мирного исхода подобной встречи. Сам термин «кибрайкер» воспринимался рассудком как нечто зловещее, изначально противопоставленное сущности мнемоника.
В ту пору он оставался слеп, не смотря на уникальные возможности рассудка. Проблема заключалась в мироощущении.
Два десятилетия назад кибрайкеры являлись сущим бичом Окраины. Собственно, они являлись первыми людьми, применившими избыточную имплантацию для расширения потенциала своего разума, избавления от необходимости использовать внешние устройства для доступа в сеть, и именно кибрайкеры наглядно показали всему миру, на что способен синтез человеческого рассудка и узкопрофильных кибернетических модулей, находящихся в постоянном физическом контакте с тканями коры головного мозга.
Они взламывали сети любой степени защищенности, невзирая на сложность, словно насмехаясь над потугами опытнейших программистов, пытавшихся защитить коммерческие информационные потоки от посягательств нового поколения хакеров.
Первые мнемоники появились на Окраине как явные антиподы кибрайкеров. Обладая схожими возможностями, они воспитывались совершенно иначе, их психология была жестко ориентирована на защиту, им прививали патологическое неприятие к тем, кто разрушал сетевые структуры, добывая самое ценное в современном мире - информацию.
Спустя десять лет, когда ситуацию удалось стабилизировать, единство мнемоников оказалось искусственно раздроблено: их начали специализировать по профилям, используя не только для защиты информационных сетей. Благодаря технологиям «избыточного имплантирования» корпорации получали уникальных специалистов, способных контролировать сложные кибернетические комплексы, применение которых до определенной поры постоянно балансировало на грани фола, - оснащенные системами псевдоинтеллекта, многие машины несли потенциальную опасность неконтролируемого саморазвития. Существовали сотни печальных прецедентов, когда сложные системы терраформинга выходили из-под контроля базовых программ, причиняя в конечном итоге больше вреда, чем пользы, но появление мнемоников устранило препятствие на пути использования подобных типов устройств.
* * *
Спустя час они вышли на поляну, расположенную в пяти километрах от кромки маскирующих лесопосадок.
– Ну, где твой вход? - Воспользовавшись кронами пограничных деревьев, как надежным прикрытием от датчиков обнаружения, лейтенант Бугаев нарушил тишину в эфире, включив оперативную лазерную систему связи.
Вадим остановился. Не смотря на исправную работу сервомускулов боевого скафандра, ему, не привыкшему к подобной экипировке, приходилось несладко. Собственные мышцы ныли после короткого перехода, хотелось сесть, но сделать это, не снимая брони, являлось весьма спорным и затруднительным занятием.
Присесть - да, а вот по-человечески сесть, протянув уставшие, гудящие от напряжения ноги - ни фрайга не получиться.
– Здесь, командир. - Ответил он, с трудом восстанавливая дыхание. Вообще остановка подействовала на Рощина крайне негативно. Пока они шли, Вадиму удавалось втянуться в ритм и не обращать внимания на мелкие неудобства, но сейчас неприятные ощущения навалились разом, напоминая мнемонику, что кроме всего прочего есть у него бренное тело, которое вовсе не в восторге от неожиданной практики марш-бросков в полной боевой гермоэкипировке.
– Эйджел, Зейдан, - осмотреть поляну. Мак-Миллан - в прикрытие. - Бугаев обернулся к Рощину и внезапно потребовал:
– Включи канал телеметрии данных.
Вадим выполнил приказ.
– Да, уж… - Хохотнул Бугаев. - Ты хоть чувствуешь, что натер себе задницу?
Рощин чувствовал. У него вообще создавалось ощущение, что подложка скафандра, та, что поначалу плотно и эластично облегала тело, теперь сбилась комьями, доставляя массу неприятных ощущений.
– Здесь атмосфера пригодная для дыхания. - Сдерживая эмоции, произнес Вадим. - Что если я сниму бронированную шкуру?
– Рехнулся? Мы что в игрушки играем или находимся в глубоком тылу противника? Да тебя первая охранная турель порвет в клочья!
– Не думаю. - Недобро ответил Рощин.
– Дай взгляну. - Лейтенант на некоторое время умолк, видно просматривал данные систем жизнеобеспечения.
– Какой идиот готовил тебя к высадке Рощин? - Наконец выругался он. - Ты же боевой мнемоник. Неужели ни разу не надевал бронескафандра?
– Термин «боевой мнемоник» не предполагает беготню в бронескафандрах.
– Ах, ну извини. Белая кость, мать твою.
– Лейтенант мне лучше действительно снять все это.
– Да снимай. Мне за твою шкуру не отчитываться. - Вадим так и не понял, именует Бугаев «шкурой» бронескафандр или имеет в виду его лично?
– Давай без обид. Ты понимаешь, что будет бой?
– Мне все равно, есть на мне броня или нет. Мой бой будет происходить не тут, лейтенант.
– А где позволь тебя спросить?
– В киберпространстве.
– Ладно. Замри на минуту.
– В чем дело?
– Тебя вообще дисциплине учили? Стой и не рыпайся, понял?! - Потеряв терпение, повысил голос лейтенант.
Вадим молча замер, как требовалось.
Очевидно командир диверсионной группы сейчас манипулировал системой жизнеобеспечения его скафандра, потому что Вадим ощутил явное движение, будто по травмированным участкам кожи пробегали маленькие насекомые.
Жжение становилось невыносимым, и им внезапно овладела злая, иррациональная тоска. Он без того недолюбливал военных, а тут…
Если бы не запрет на включение имплантов, показал бы Бугаеву, что подразумевает термин «боевой мнемоник».
Злость не отступила даже когда жжение пошло на убыль, а в коммуникаторе вновь раздался голос лейтенанта:
– Можешь снимать броню. Я сделал все необходимые инъекции. Кожа регенерирует минут за тридцать. В следующий раз примеряй экипировку. Тебе выдали броню на два размера больше, чем положено по твоей комплекции Рощин. Вот ты и болтался в ней, как не скажу кто… Херберт, помоги ему.
Пока Вадим с помощью Мак-Миллана снимал трехсоткилограммовую броню, вернулись Риган с Зариповым.
– Ну что ангел ты наш недоделанный? Нашли вход?
Похоже, Эйджел
[20]
не обратил внимания на оскорбительный выпад со стороны лейтенанта. Его родители, давая имя новорожденному сыну, явно упустили одну букву, что являлось темой дежурных и уже достаточно «бородатых» шуток.
– Нашли. Только непонятно командир, как он смог его обнаружить?
– Маскировка? - Лейтенант покосился на Рощина, который, сняв скафандр, теперь казался пигмеем на фоне бронированных фигур диверсантов.
