И уши перестал дёргать электрический ток. И брови Генкины разошлись.
Генка пробежал взглядом по рядам: стриженные макушки, куцые бантики, тоненькие шеи да щёки в чернилах… На первой парте, у двери, совсем недалеко от Генки двое мальчишек. Один круглолицый, с рыжей чёлкой, другой — темноволосый, большеглазый, маленький, будто ещё совсем дошкольник. Оба смотрят на Генку не то чтобы с жалостью, а как-то печально.
Рыжий одними губами спросил:
— За что?
Генка подумал и ответил. А чего же не ответить, если по-человечески спрашивают.
— Чертей делал, — прошептал Генка.
Большеглазый малыш заморгал, а рыжий приоткрыл рот.
— Бумажных чертей, — объяснил тихонько Генка. — Их надувают. А потом хлопают. Только я не хлопал, просто так надувал. Говорят, всё равно… Нельзя.
— Скучно стоять? — шепнул рыжий, оглянувшись на учительницу.
— У вас тут не повеселишься…
Первоклассник с рыжей чёлкой что-то сказал на ухо соседу. Малыш кивнул. Обернулся и стал шептать девчонке в белых бантиках. Бантики насторожились. Потом кивнули и они, и шёпот зашелестел дальше. Генка увидел, как с задней парты передали что-то маленькое, блеснувшее в косом солнечном луче. А учительница говорила о звонкой мартовской капели. И, наверно, ничего не замечала.
Рыжий первоклассник хитро мигнул:
— Лови.
— Ловлю.
Генка подставил ладонь и тут же, стараясь не шуршать, развернул серебряную бумажку.
В ней лежали две шоколадных дольки.
Генка шмыгнул носом и улыбнулся как-то неловко, левой щекой.
— Тяни до звонка, — шевельнулись губы мальчишки с рыжей чёлкой.
Генка кивнул.
Он сжал в кулаке тающий шоколад и опустил глаза. Он опустил глаза, потому что был суровым человеком, а тут вдруг как-то защекотало в горле и вообще… Просто ерунда какая-то, смешно даже…
В середине перемены Генка не выдержал. Он выбрался из-под облепивших его первоклассников и хрипло сказал:
— Так же нельзя. Я же не железный же… Ти-хо!! Сколько человек уже умеют делать чёртиков? Трое? Пусть каждый научит ещё трёх. А те остальных… Порядок должен быть. Не будьте глупыми как носороги…
Генка вытер лоб вымазанной в шоколаде ладонью.
Маленькая первоклассница с чернильной кляксой на воротничке деловито протолкалась через кольцо мальчишек.
— А гармошки умеешь делать? Кукольные, из бумаги?
— А кораблики? — пискнули сзади.
— А голубей… пистолеты… кошек… волчки… крокодилов?
У Генки в голове басовито загудело.
— А ракеты умеешь? — спросил старый Генкин знакомый, рыжий Серёжка.
— Какие? — обессиленно спросил Генка. И вдруг услышал, что все молчат.
— Из ящиков. Из бочки, — тихо сказал большеглазый малыш. — Мы вчера строили…
— На перемене, — помогли ему.
— В сквере.
— Где раньше киоск был, а теперь только ящики.
— Замёрзли все. Даже на урок опоздали. Нас после уроков оставили, — вздохнул малыш.
Рыжий Серёжка громко перебил:
— А ракету сломали. Какие-то большие, из четвёртого класса. Отломали стаб… стализ… как его…
— Стабилизатор, — сказал Генка и прищурился. — Ладно. Ракеты я умею…
Перед самым звонком Генка вернулся в свой класс. Он даже не взглянул на шарахнувшуюся Зинку. Прошагал прямо к учительскому столу.
— Я не знаю, кто ломал вчера в сквере ракету, — сказал Генка. Он свёл брови и выдвинул челюсть. — Но если сломают ещё раз, я узнаю…
— А чего? — осторожно спросил Витька Соломин.
— А того. Не будьте глупыми, как носороги.
Родительское собрание состоялось через две недели. Мамы и папы, скорчившись, сидели за партами. Рядом с учениками.
Зинка Лапшина делала по бумажке доклад:
— …Так, например, — бубнила Зинка, — примером воспитательной работы классного актива может быть учащийся Геннадий Казаков. Геннадий Казаков не… нед… Тут непонятно написано.
— Недисциплинированно, — сухо сказала Инна Павловна.
— Недисциплинированно вёл себя на уроках, — заторопилась Зинка, — имел плохую успеваемость. Актив класса по… пор…
— Порекомендовал…
— …Порекомендовал ему заняться общественной работой. Казаков познакомился с октябрятами первого «а» класса и стал их шефом. С тех пор Геннадия не узнать. Он провёл с октябрятами ряд ме… мероприятий, организовал игру в космонавтов, лыжную вылазку, провёл ряд… Нет, это уже…
Рыжий Серёжка и маленький Вовка сидели на корточках у дверей четвёртого класса. По очереди смотрели в щель.
— Не дождёшься его. Скоро они там? — жалобно спрашивал Вовка.
— Заседают, — мрачно сказал Серёжка. — Ещё долго, наверно… А вон ту девчонку, которая бумажку читает, Гена бить хотел.
— За что?
— За что! За дело, значит.
— Бил?
— Не знаю. По-моему ещё будет.
1963 г.
ПОЧЕМУ ТАКОЕ ИМЯ
Повесть в рассказах
1. ПОЧЕМУ ТАКОЕ ИМЯ?
Тоник, Тимка и Римма возвращались с последнего детского киносеанса из клуба судостроителей.
— Далеко до моста, — сказал Тимка. — Айда на берег. Может, кто-нибудь перевезёт.
— Попадёт, если дома узнают, — засомневался Тоник.
Римма презрительно вытянула губы:
— Мне не попадёт.
— Он всегда боится: «Нельзя, не разрешают…» Петька и тот не боится никогда, — проворчал Тимка. — Пойдёшь?
Тоник пошёл. Уж если маленький Петька, сосед Тоника, не боится, то ничего не поделаешь.
Обходя штабеля мокрого леса и перевёрнутые лодки, они выбрались к воде. Было начало лета, река разлилась и кое-где подошла вплотную к домам, подмывала заборы. Коричневая от размытого песка и глины, она несла брёвна и обрывки плотов.
По середине реки двигалась моторка.
— Везёт нам, — сказал Тимка. — Вон Мухин едет. Я его знаю.
— Какой Мухин? Инструктор ДОСААФ? — поинтересовалась Римка.
— Ага. Его брат в нашем классе учится.
Они хором несколько раз позвали Мухина, прежде чем он помахал кепкой и повернул к берегу.
— Как жизнь, рыжие? — приветствовал ребят Мухин. — На ту сторону?
Рыжей была только Римка.
— Сами-то вы красивый? — язвительно спросила она.
