— Иди, садись.
Лерка сел на табуретку и стал смотреть, как на окне качается марлевая занавеска.
Нужно было говорить о дисциплине. О том, что драться нельзя. О том, что правильно его не взяли на остров.
Лена вздохнула и закрыла книгу.
— Зря дуешься, — сказала она. — Думаешь, это я наябедничала про драку? Ничего подобного…
Кажется, Лерка растерялся. Немножко. Он заморгал, удивленно взглянул на вожатую, но тут же снова отвернулся к окну.
— Нет… Ничего я не думаю. Это, наверно, Рыбина всем раззвонила…
— Ну вот. А я ни при чем. А в общем-то сам ты виноват…
Лерка смотрел спокойно и серьезно.
— Я и не хотел ехать. Я уже два раза там был.
«А оделся», — подумала Лена.
Лерка сказал без улыбки:
— Они думают, что они там робинзоны… Это мы здесь робинзоны. Одни остались.
Смотри-ка ты! Лене понравилась такая ловкая мысль. Она отложила книгу и села.
— А ты читал книгу про Робинзона?
— Три раза, — сказал он, снова глядя на занавеску. Лена здоровой ногой зацепила табуретку и подтянула ее вместе с Леркой к раскладушке.
Лерка не пошевелился.
— Ну, Робинзон… А не скучно будет одному?
Лена думала, что услышит равнодушное «нет», но Лерка завозился на табуретке и сказал:
— Один-то день проживу как-нибудь.
— Говорят, на острове ягод много, — осторожно заметила Лена. Не хотелось ей дразнить Лерку, но и разговор кончать не хотелось.
— Много, — ответил Лерка без всякого огорчения. Потом помолчал, словно думал, стоит ли разговаривать. И все-таки добавил:
— Там такие поляны есть, просто не зеленые, а красные от земляники.
— Ну уж, красные… — сказала Лена.
— Нет, правда, красные, — настойчиво повторил он. — Я там в прошлом году ползал, ползал по одной полянке, а потом как поднимусь, а все как перепугаются. Думали, что я локти и колени ободрал до крови. А это ягоды были раздавленные.
Лена засмеялась. Она думала, что и Лерка засмеется тоже. Но он, наверно, не считал, что эта история такая уж веселая. Он вывернул острый свой локоть и разглядывал, будто хотел узнать, не остались ли на нем земляничные следы. Следов не было, темнела только старая коричневая ссадина, и краснели две новые. Но они не стоили внимания. Лерка повернулся к Лене и объяснил:
— Там и черника есть. Тоже много. Только земляники больше… Ты какие ягоды сильнее любишь? — вдруг спросил он, и Лена даже растерялась. Впервые Лерка проявил какой-то интерес к ее особе.
— Не… знаю… Какие сильнее? Наверно, одинаково. Нет, наверно, землянику… А ты?
— Я одинаково, — сказал Лерка. — А еще рябину люблю, только осенью, когда она уже не горькая. У нас во дворе растет рябина.
Он сдвинул брови и замолчал. Наверно, вспомнил рябину во дворе, и дом, и еще что-то. Заскучал, наверно.
— А я думала, ты вообще ягоды не ешь, — торопливо сказала Лена.
— Почему не ем?
— Конечно. Все поехали на остров, а ты даже ни чуточки не горюешь…
У Лерки оттопырилась губа.
— Горевать еще… Привезут же. Сколько хочешь привезут этих ягод.
— Ты так думаешь? — неуверенно сказала Лена. — Привезут… тебе?
Лерка не так ее понял. Кажется, ему стало немного неловко.
— Ну… может быть, тебе тоже привезут, — ответил он. Однако в его голосе не было уверенности.
— Может быть, — рассеянно и не очень весело усмехнулась Лена. — А тебе-то уж точно…
Лерка вдруг отвернулся и сказал тихо и серьезно:
— Ты не бойся. Если тебе ягод не достанется, я дам. Сколько хочешь.
Вот это да! Пожалел он ее, что ли?
— Спасибо… — сказала Лена. — Лерка… Послушай, ну почему ты подрался с Лодькой?
Лерка не сдвинулся с места. Даже не шевельнулся. Но в тот же миг он сделался колючим. Даже каждый волосок его коротенькой прически стал похож на негнущуюся проволочку: тронь — и уколешься до крови. И опять словно выросли вокруг него стеклянные шипы.
— Конечно, если это тайна, то не говори, — поспешно сказала Лена. — Мне, в конце концов, все равно…
Шипы растаяли. Лерка опустил плечи и как-то обмяк.
— Да не тайна… Все уж знают. Мы из-за термитника с ним деремся. Уже четыре раза дрались из-за термитника.
Ну ведь надо же! Из-за чего только не дерутся люди! Из-за того, что не поделили бумагу для маскарадных колпаков; из-за всяких глупых прозвищ; из-за того, что ночью один бросил в другого подушкой и попал в банку с рыбьими мальками; из-за девчонок, в конце концов, дерутся. И вот еще — из-за термитника…
— Постой. Термитник — это что? Это ведь такая башня, в которой термиты живут?
— Ну да. — Лерка встал и досадливо повел плечом.
— Смешно, — сказала Лена и выжидательно посмотрела на Лерку. — Смешно. Как это вы термитник не поделили. Их же здесь нет. Они в Африке бывают, по-моему.
Лерка сел. Он натянуто молчал. «Конечно, если это тайна…» — уже хотела начать Лена, однако вовремя вспомнила, что Лерка терпеть не может лишних слов и повторений.
Тогда она все-таки подвинулась ближе, положила руку на острое Леркино плечо и заглянула в лицо. Почти шепотом она сказала:
— Лерка, я же никому не буду рассказывать. Ты не бойся.
Лерка немного удивился. Он пошевелил плечом с Лениной ладонью, подумал и ответил:
— Да говори хоть кому… Все равно все говорят: «Не получится, не получится». Ты тоже скажешь, что не получится.
— А может, получится. Я же не знаю.
— Термитник хочу построить, — хмуро сказал Лерка. — А Лодька не верит. Вот и деремся.
Конечно, Лене полагалось сказать, что надо не дракой, а делом доказывать свою правоту. И что драться — это не по-пионерски. Хотя Лерка ведь еще не пионер. Но все равно…
— Ой, Лерка, — сказала она. — А зачем? А из чего их строят?
— Из глины. Глины много.
— А зачем?
Лерка несколько секунд молчал. Может быть, все еще думал: стоит ли говорить? И сказал:
— Для муравьев. Термиты ведь тоже муравьи, только большие. Африканские. Значит, у них привычки одинаковые, только наши муравьи не умеют строить термитники. А если им кто-нибудь построит, им же не хуже будет. Наоборот, как дворец. В один термитник хоть целый миллион муравьев влезет. Хоть два. Сколько хочешь.
— Не привыкли они к таким дворцам, — заметила Лена.
— Привыкнут, — сказал он. — Им же только лучше от этого. Ну, сперва их мало будет, а потом разведутся. Туда же сто муравейников влезет. А муравьи полезные, они лес от вредителей берегут. Значит, и термитник полезный.
