— Шпана! — произнес Протасов на прощанье и скрылся за дверью.
Борька всадил нож в половицу.
— У, шкура!.. — сказал он. — Чего он к тебе прицепился?
— Не знаю. Я в войну играл рядом с его поленницей. Он к ней никого не подпускает.
— Я сразу понял, что он зря тебя ухватил. Всех ребят за уши хватает. Ну ничего, ты не плачь.
— Разве я плачу… — сказал Костик. И в глазах у него защипало от благодарности.
Он вспомнил, как еще летом Борька помог ему починить деревянный грузовик, а осенью подарил синий карандаш и открытку, на которой красноармеец втыкал штык в зад Гитлеру.
А один раз он даже открыл Костику военную тайну. А еще Борька никогда, ну ни одного разика не стукал Костика, хотя часто сердился и требовал не путаться под ногами…
Ну и что же, что сердился? У него в школе дела важные и работа такая, про которую нельзя, чтобы шпионы узнали. Он ведь устает. Даже мама бывает сердитая, когда устает на работе.
Костик взглянул Борьке в лицо и увидел, что он смелый и умный и ни капельки не рыжий. Волосы у него золотистые, а веснушки светлые и блестящие. И глаза очень хорошие — светлые и добрые.
Ну, все ясно. Просто Костик раньше не понимал до конца, что и Борька такой же, как те с винтовками.
И, не зная, что хорошего сделать для Борьки, Костик спросил:
— Хочешь, я подарю тебе мой автомат?
Борька взял оружие, взвесил на руке.
— Хороший… Да нет, Котька, не надо. Я, если надо, могу на комбинате хоть пулемет выстругать… А ты сам его делал?
— Сам… Только банку не сам приколачивал. Ее Володя прибил. Знаешь его?
— Ленинградец? Знаю, — сказал Борька. — Хороший парень.
Воскресенье было теплым, шел липкий снег. Костик с утра строил у забора блиндаж. Вырыл в сугробе яму, окружил ее стенкой из снежных, кирпичей и выбрался наружу, чтобы придумать, как сделать крышу.
Тут он увидел Володю. Володя стоял посреди двора и, видно, не знал, чем заняться.
— Эй, здорово! — крикнул Костик. — Айда играть!
Володя подошел.
— Здравствуй… А как играть? Ты что построил?
— А хоть что! Можно, чтобы это штаб был, а можно, чтобы землянка у партизан.
— Это похоже на убежище, — серьезно сказал Володя.
— Тогда давай играть в воздушную тревогу!
— Ну давай…
Володя ухватил в каждую варежку по снежному комку (это были бомбы), раскинул руки и загудел, как «юнкере». Двинулся по кругу — Костику в тыл. Не на такого напал! Костяк моментально слепил тугой снежок.
— Батарея, огонь! Б-бах!
Снежок копал Володе в подбородок. «Бомбардировщик» прервал полет и уронил бомбы. Володя взялся за лицо, постоял несколько секунд и тихо сказал:
— Ты совсем глупый. Когда бывает воздушный налет, население не кричит «бах», а прячется в щели и убежища.
— А я не население! Я зенитная батарея!
Володя помолчал, вытер варежкой мокрое лицо и вдруг улыбнулся:
— Ну ладно. Я ведь не знал, что ты зенитная батарея. — Подожди, я сейчас одну штуку принесу. Бомбы сделаем.
Он, значит, не обиделся.
Он сходил домой и принес три капсюля от охотничьих патронов — крошечные медные чашечки с зеркальцами внутри. Если капсюль залепить хлебным мякишем, да нацепить на ручку с пером, да стукнуть о что-нибудь твердое, знаете как бабахнет! Костя и Володя так и сделали: они превратились в советские самолеты и сбросили три бомбы на немецкие танки, которые расположились на крыльце.
— Во грохает! — радостно сказал Костик. — Как на стоящая бомба! Ага?
Но Володя ответил тихо и серьезно:
— Что ты! Настоящая как даст — сразу целого дома нет.
— Ты видел? — спросил Костик.
— Ещё бы…
«Еще бы», — сказал он, и Костик отчетливо понял, что для Володи война — совсем не игра. Потому что Володя видел сам, как разваливаются от бомб дома. На самом деле, а не в кино. Они ведь по правде рассыпаются. И люди гибнут. И большие, и маленькие…
А зачем?
Ну что им этим гадам-фашистам, было надо? Ну чего они полезли?!
И ощущение злой беспомощности так резануло Костика, что он даже зажмурился.
Это было уже не первый раз. Такую же злость и бессилие почувствовал Костик, когда папа приехал в отпуск и показал ему свои лейтенантский погон, распоротый пулей.
А если бы чуть в сторону? Значит, пуля в голову или в сердце? И война словно в упор посмотрела на Костика.
Костик пришел домой и стал придумывать бомбу. Такую громадную и сильную, чтобы немцы в ужасе бежали до самого Берлина после первого же взрыва. Он хотел начинить ее маленькими бомбочками, чтобы они разлетались во все стороны и взрывались в самой гуще фашистов. На старых газетах он сделал несколько чертежей и решил послать их Калинину. Только надо было перечертить на чистый лист. Костик попросил бумаги у Зины. А она сказала:
— Ну Костик! Ну какой ты конструктор? Лучшие ученые в Советском Союзе изобретают самые сильные бомбы и танки. Они уж как-нибудь справятся. А ты бы лучше примеры решал по арифметике.
Костяк рассердился и порвал чертежи. Вот если бы посоветоваться с Борькой! Но Борьки нет дома. Он на фанерном комбинате. Он туда почти каждый день ходит, потому что их класс организовал фронтовую бригаду. Все мальчишки и даже девчонки сколачивают деревянные ящики будто для посылок бойцам. Но Костик знает, что ни для каких не для посылок. Борька однажды под страшным секретом рассказал Костяку, что эти ящики — корпуса для мин. В них накладывают взрывчатку, а потом эти штуки подсовывают под немецкие танки. Как рванет — от танка только брызги во все стороны.
— Понял? — суровым шепотом спросил Борька.
— Понял, — тоже шепотом ответил Костик и оглянулся.
— Но если хоть кому-нибудь разболтаешь, будешь самый паршивый предатель, хуже всякого шпиона.
— Ни-ко-му, — сказал Костик. И спросил: — А мне можно с вами?
— Пока нельзя. Надо подрасти.
Спорить было бесполезно. Где ему, Костяку, до Борьки? Тот вон какой: большой, сильный, в настоящей командирской гимнастерке, только немного перешитой. Заместитель командира бригады. И два пальца перевязаны бинтом — ударил на работе молотком. Это почти настоящая боевая рана.
Пришел Новый год. 1944-й. Мама принесла елочку. Маленькая была елочка. Костяку до плеча, но пушистая, аккуратненькая. Из корочек старых Зининых тетрадей Костик склеил флажки и цепи. Тетрадки были еще довоенные, с разноцветными обложками — желтыми, розовыми, голубыми, зеленоватыми. Получилось красиво. Ну и, кроме того, были еще настоящие елочные игрушки: несколько стеклянных шариков, два серебристых картонных дирижабля, ватный заяц с лыжами и одним ухом и звезда из тонкой золотистой бахромы.
