— А помните, на экскурсии? Как Мэй забыла дверь ванной запереть и она открылась?
Мэй переступала с ноги на ногу, не поднимая головы, чтобы никто не заметил ее пунцовых щек. Она беспомощно поглядывала на стол, где сидели взрослые, надеясь, что мама ничего не заметит. К счастью, миссис Берд слишком увлеклась беседой с другими родителями.
Спасли ее «Гонки на трех ногах» — веселое состязание, в котором твою ногу привязывали к ноге партнера и вместе с другими парами нужно было бежать наперегонки. Мэр Кабаньей Лощины объявил, что настало время размять косточки, и попросил участников собраться на лужайке вокруг розового флага.
Он еще не договорил, а дети со смехом и криками уже бросились туда. Мэй как завороженная сделала несколько шагов за ними следом, рассеянно передвигая худые длинные ноги. Она так любила бегать. Никто бы за ней не угнался!
Но в гонках участвовали по двое. И пара была у всех, кроме нее.
— Миу? Мяу? Миэй? — вдруг спросил Пессимист и потерся об ногу девочки.
— С котами нельзя, — вздохнула Мэй.
Бегуны встали в ряд. Ударил гонг, и Клэр с Марибет вырвались вперед. По сравнению с Мэй, они еле ползли, но девочка с радостью отдала бы всю свою прыть, лишь бы у нее тоже была пара.
Она побрела назад, к велосипеду, и плюхнулась рядом с ним на траву.
— Может, если уехать в другое место, я тоже стану другой? — шепнула она коту.
Мэй сорвала одуванчик в пушистой шапке, который рос возле ее сандалий, и подула на него.
Пессимист согласно мяукнул, хотя совсем не понимал, о чем речь. У него всегда был такой вид, будто он знает, что Мэй больше не с кем поделиться.
— Но это совсем не значит, что я хочу в Нью-Йорк, — торопливо добавила девочка.
Ее плечи поникли. Мэй показалось, что она стала тяжелой, как мешок с бобами. Правда, мешки с бобами никогда не попадали в дурацкие ситуации, не летали на воздушных шариках на глазах у других мешков и всегда запирали дверь ванной комнаты. Если хорошенько подумать, бобам жилось намного легче, и оказаться мешком было бы не так уж и плохо.
Мэй сорвала еще один одуванчик и дунула.
— А может, лучше было родиться мешком? — спросила она у белых пушинок-парашютистов.
Пессимист неодобрительно мяукнул.
— Не бойся, киса. Никуда я не денусь.
Кот свернулся клубочком, но по-прежнему не сводил с нее глаз. У него явно были сомнения на этот счет.
— Или ты что-то такое знаешь?
С края лужайки на Мэй смотрели деревья.
Они-то знали все.
Глава вторая
Письмо из прошлого
— Я тут выйду.
Миссис Берд посмотрела на Мэй, на пыльную дорогу впереди, потом снова на Мэй, которая сидела держа спину прямо, как ее и просили. Миссис Берд затормозила у обочины и провела рукой по волнистым каштановым волосам.
— А может, вместе поедем домой, котенок?
Мэй помотала головой.
— Ты все время пропадаешь в лесу. А ведь там змеи водятся.
Мэй открыла дверь, но мама положила руку на плечо дочери. Девочка обернулась.
— Я очень тебя люблю, котенок, — сказала миссис Берд.
— И я тебя.
— Мэй, погоди.
Девочка почти уже вылезла из машины, но села обратно. Мама посмотрела ей прямо в глаза.
— Ты мне дороже всех на свете. Помнишь?
Мэй улыбнулась. Миссис Берд облегченно вздохнула. Ее дочь обошла машину, достала из багажника свой рюкзак и велосипед. Затем оттуда выскочил Пессимист, и Мэй захлопнула дверцу багажника. Машина уехала.
— Вот и славно, — сказала девочка.
Она оглядела главную площадь. Повсюду царили сушь, разруха и запустение, но если про них забыть, Болотные Дебри выглядели точно так же, как и любой другой городок в Западной Виргинии.
Мэй Берд всегда казалось, что если бы штаты сравнивали с людьми, то Западная Виргиния стала бы застенчивой родственницей Техаса. Огромный и нахальный Техас разлегся на земле, будто говорил: «Поглядите на меня. Я — Техас!» А тихоня Западная Виргиния всегда держалась в сторонке. Она пряталась в складках горных склонов, отдыхала в прохладной тени. Это была милая, скромная красавица, и леса надежно хранили ее секреты. По крайней мере, так казалось Мэй.
Теперь Болотные Дебри мало чем напоминали город. Дома, которые раньше обступали площадь тесным кружком, точно словоохотливые кумушки, превратились в бесформенные груды кирпичей, поросшие сорняками. На развалинах элегантного особняка, когда-то принадлежавшего мэру, поселились опоссум, четыре змеи и сто тысяч триста шесть червяков. Старый домик почтмейстера облюбовали сороконожки: они выращивали там своих длинных противных деток.
Единственным зданием в городе, которое еще сохранило свои очертания, оставалась почта. Она стояла в густых зарослях, похожая на разрушенный зуб. Три стены почти совсем обвалились, и кирпичи каскадами рассыпались по траве, словно водопад.
Мэй положила велосипед набок и посмотрела по сторонам. Делать ей было нечего. Разве что слоняться туда-сюда по площади в компании Пессимиста и выдумывать для него истории о том, кто жил здесь давным-давно и почему уехал. Сколько она себя помнила, в городе все время стояла страшная засуха, и Мэй нравилось думать, что дождь ушел во Флориду, а жители Болотных Дебрей отправились вслед за ним.
«Мяу», — сказал Пессимист, и Мэй перевела это как «Хорошо, что у меня есть ты, а у тебя — я». Целый час парочка ходила взад-вперед по дороге. Мэй пинала камешки. Потом кот погнался за мотыльком и убежал в лес, а девочка в стотысячный раз пролезла в почтовую контору через дыру в стене и занялась поиском сокровищ. Однажды она уже откопала тут чучело скунса на деревянной подставке. А еще нашла три старые резиновые печати с надписями «Первый класс», «Второй класс» и «Третий класс».
Теперь она запустила руки в кучу мусора, которая лежала у задней стены, и стала просеивать между пальцев камешки и песок, надеясь обнаружить еще одну печать или письмо. Мэй уже подумывала бросить это занятие, но вдруг ее рука наткнулась на что-то необычное. На ощупь оно явно отличалось от камней. Лист бумаги! Большим и указательным пальцами девочка ухватила его за краешек и осторожно потянула. Мусор с шорохом посыпался вниз. Показался уголок, позеленевший от плесени.
Письмо. Вот так находка! Мэй не верила своим глазам.
— Миэй?
— Ну и напугал же ты меня! — Сердце едва не выскочило у нее из груди. Мэй посмотрела в зеленые кошачьи глаза: — Гляди, что я нашла.
Она показала коту письмо.
— Кто-то не получил почту.
Мэй закусила губу, раздумывая.
— Может, это что-то личное, — затаив дыхание, шепнула она Пессимисту, но тому письмо уже надоело. Кот принялся вылизывать черные лапки.
