«А я бросилась к Солу», — напомнила себе Бемби, не зная, стыдиться этого или нет. С одной стороны, брату было всего двенадцать, но с другой, он все же был мальчишкой и дрался так, что в школе с ним не связывались даже старшие. Про него шептались: «Сола разозлишь — убить может!»
Бемби знала, что никого он, конечно же, не убьет, потому что голова у ее брата всегда была на месте. Но гордости в нем было так много, что она заставляла его биться, не обращая внимания на боль. Бемби же боли побаивалась, и если б кто-то напал на нее, скорее всего, начала бы кричать и звать на помощь. Утром она бросилась в драку только потому, что избивали беззащитных, и все в ней так и взорвалось от такой несправедливости. Она ведь не с бухты-барахты изо всех институтов выбрала медицинский…
— Прикрой дверь, — попросила она, когда Мира следом за ней вышла на балкон. — А то у моего братца ухо на метр может вырасти. Как у кролика.
Мира бросила на нее вопросительный взгляд, и Бемби догадалась, что ей никогда не доводилось видеть кроликов.
— Это почти как заяц, — объяснила она, как могла. — Только домашний. Он не такой шустрый. Их ведь в клетках держат…
Но Мира неожиданно сказала:
— Я видела кроликов. Правда, не в клетках. Дрим показывал мне в книжке. Только… я думала, что они все вымерли.
— Кролики?! С чего бы?
Чуть отвернувшись, Мира бессознательно вонзила ноготь в деревянные перила балкона. Бемби сразу вспомнилось, что она и сама всегда так делала в детстве.
— Нам про всех зверей так говорили, кто у нас не водился, — глухо ответила Мира. — Мы с Эви коров утром видели… Я думала, они тоже вымерли.
Бемби тихо спросила:
— Это Дрим так говорил?
— Ну да…
Ей захотелось сказать Мире что-то приятное:
— Ты знаешь, на Земле много языков. На одном из них «дрим» значит «мечта».
Вскинув голову, Мира взглянула на нее мгновенно прояснившимися глазами и вдруг рассмеялась. Бемби не услышала в этом смехе никакой горечи.
— Он похож на мечту?
— Он — рыжий, — сказала Мира.
Бемби показалось, что у нее даже голос изменился. «Ей в радость говорить о нем», — она с облегчением перевела дух.
— А еще какой?
— Очень красивый. У него кожа такая гладкая… Как у тебя. Только он бреется, я видела.
Бемби фыркнула:
— Я, уж конечно, не бреюсь!
— А глаза у него голубые. Это самый красивый цвет, правда?
— Кому как, — обиженно отозвалась Бемби. — Я и против карих глаз ничего не имею.
— Ну да! — опомнилась Мира. — У тебя глаза такие красивые!
— Ой уж, красивые…
— Только у Дрима они… как небо. Яркие такие.
— А ресницы рыжие?
Взгляд Миры стал настороженным: ей показалось, что Бемби над ней насмехается.
— С чего это они должны быть рыжими?
— Обычно так и бывает. Ну, ладно… Он высокий?
— Вот такой. — Мира уверенно подняла руку гораздо выше головы. — А почему ты спрашиваешь? Для вас тут так важно, какой у человека рост?
Бемби даже растерялась:
— Да как тебе сказать… А для тебя это неважно?
— Нет. Если б Дрим был ростом с Эви, я все равно любила бы его. Я это знаю.
«Как она просто говорит о любви. — Бемби стало не по себе. — Я так не могу… Да мне и говорить-то не о чем!»
Ей вдруг стало понятно, что это и есть та самая компенсация от природы, которую хотелось угадать в Мире. Разве каждый человек способен вот так любить и все прощать, уже зная, что ему лгали всю его жизнь и отняли целый мир? Сама Бемби простила бы, если б узнала такое?
Не спрашивая себя: «Нужно ли?», она обняла Миру и затихла, прижавшись к ней. С балкона был виден только кусочек неба, но этого должно было хватить, чтобы утром, проснувшись, Мира увидела глаза своего Дрима…
«Как это здорово, — у Бемби отчего-то защипало в носу. — Для нее весь мир — это не просто деревья, небо, облака… Это дыханье Дрима, глаза Дрима, его улыбка. Он с ней, куда бы она ни убежала. Потому она и не побоялась уйти от него, что он все равно постоянно с ней. В ней и вокруг».
— Я хотела бы вот так влюбиться, — произнесла она шепотом, потому что Сол был способен подслушать и через прикрытую дверь. А потом житья бы ей не дал…
Мира понимающе отозвалась:
— Конечно, ты ведь уже взрослая. А почему ты никого не любишь?
— Почему? Я не знаю. А кого? Одни придурки кругом! Может, в институте кого-нибудь встречу, — наружу вдруг опять полез тот самый «здравый смысл». — Хотя куда торопиться? Надо выучиться сначала. Я ведь хочу стать не каким-нибудь там средненьким врачишкой, а хорошим. Таких немного. И еще, знаешь… Только не говори никому!
— Нет!
— Я книжки хочу писать. Или снимать фильмы, — это пришло ей в голову только что. — Да, настоящие фильмы! Я, знаешь, часто вижу какие-нибудь истории… Как будто они на самом деле происходят, а я подсматриваю. Но только это у меня в голове, понимаешь?
Слегка отклонив голову, Мира смотрела на нее с восхищением. Бемби скромно опустила ресницы: «Там у них, наверное, не было настоящих писателей…»
— Вот это я понимаю! — она жарко дохнула Бемби в ухо. — А я вот даже читать не умею…
— Я научу!
— А это быстро?
— А куда ты торопишься? — удивилась она. — Вам же не срочно возвращаться!
Мира вся как-то напряглась:
— Я сделала очень плохую вещь.
— Ты?!
— Ну да… Я разбросала нашу одежду на берегу речки. Чтобы подумали, будто мы с Эви утонули… Я только потом поняла: а что если б я узнала, что Дрим утонул?!
Ее голос исказился от ужаса, и Бемби с состраданием подумала: «Ей даже представить это страшно… Но… Может, этот Дрим не так уж…» Отогнав эту подленькую мысль, она сказала:
— Теперь-то уж что? За день они все равно вас хватились. И Дрим уже все узнал.
— Так если я останусь, он так и будет жить и думать, что меня нет! Что я уже не вырасту и не…
Она осеклась. Теперь Мира уже не была так уверена, что красота зависит только от возраста. И что она придет к ней…
— Знаешь, что? — решительно начала Бемби, отпустив ее плечи, но стиснув руку. — Мы пойдем туда все вместе. Вчетвером. И пусть твой Дрим… и кто там еще… все нам объяснят.
У Миры дрогнули губы:
— Правда?
— Или еще лучше взять кого-нибудь из взрослых! — в этот момент она почему-то забыла, что сама стала взрослой.
— Кого?
Но Бемби уже передумала:
