Васек замер над грядкой с пучком моркови. На его лице читалось такое негодование, будто он пришел в баню, а там кодовый замок.
– Каких еще двух коров? Упыри всю скотину пожрали, ты же...
– Знаю. Но они очень нужны, для дела, понимаешь?
– Где ж я тебе возьму?
Ленька уже приготовился рассказать о своем ночном подвиге и о том, что упырей-то становится больше и уже завтра он не сможет их сдерживать один. Но если сказать, Васек, пожалуй, расстроится. Разочаруется в спасителе, расскажет остальным, и те наделают каких-нибудь глупостей. Например, побегут искать других крещеных детей, и кто его знает, сколько найдут и надолго ли их хватит. Нет. Ленька уже чувствовал ответственность за эту деревню и терять авторитет ему не хотелось. Он напустил на себя строгий вид:
– Ты понимаешь слово «надо»?! Это, брат, не волки, которых из ружейки пристрелить можно. Эти твари уже умерли, и с ними так просто...
– Для приманки, что ли?
– Вроде того. – Ленька выдохнул, обрадовавшись, что Васек сам придумал, для чего нужны коровы.
– Но, Лень, в деревне ни у кого...
– Достань, – отрубил Ленька. – Скиньтесь всей деревней, купите, в конце концов... Мы что, в игрушки играем?!
Васек понуро кивнул, понял, значит, что все серьезно. Вот и хорошо, одной проблемой меньше.
– К вечеру чтоб были. Не забудь: именно коровы и именно две. – Ленька развернулся и быстро пошел, пока Васек не опомнился и не начал ныть о том, что коров больше нет, и все такое.
– Да! Я слышал, Ирке и Митьке с Лысым платят за работу. А я что у вас, рыжий, что ли? – Это он бросил уже уходя, чтобы Васек отвлекся от коров и подумал, как нехорошо эксплуатировать труд детей. Тем более, крещеных.
За калиткой Ленька нос к носу столкнулся с Фокой. Фока будто специально подстерегал, во всяком случае, встрече не удивился. Он сбил спасителя с ног подсечкой и поинтересовался вместо «Здрасьте»:
– Коровы, значит? Надо? Это ты умно придумал, знаешь, сколько они стоят теперь?
– Не понял?! – Ленька собрался встать, но тут же получил в нос и привычно запрокинул голову. Как же он достал!
– Я говорю: вернись и попроси еще велик новый, типа для дела. А то мой совсем развалился.
Глава VII,
в которой Ленькино терпение лопается
Утреннее солнце било в оба глаза, и Юлька шуршала веником. Пора вставать. Больше всего хотелось повернуться на другой бок и спать дальше, но скоро должен проснуться Фока. А Леньке совсем не хотелось с ним встречаться. Без матери Фока был невыносим: Леньку он лупил просто так, мимоходом, и все время придумывал ему какие-нибудь задания, совершенно дурацкие по сути и нелегкие в исполнении. Вчера, например, Фоке вздумалось устроить байк-шоу. Этот тюфяк ничего в жизни, кроме велика, не водил, а все туда же. «Сделай, – говорит, – Ленька, шоу с байкерами, и чтобы соревнования, и я чтобы выиграл, а то неинтересно». Ленька ему про грядущую осень и про то, что денег в деревне мало, а этот и слушать не хочет, подай – и все.
Ничего, справился. Спасибо верному Ваську: быстренько разнес по деревне слух, что упыри боятся рева мотоциклов: сразу нашлись и деньги, и площадка, и знакомые байкеры. Самым сложным было уговорить их продуть Фоке, но Ленька и здесь вышел из положения: устроил тотализатор, байкеров, понятно, в долю взял, еще и сам заработал...
– Не шурши! – Юлька убирала на совесть: пыль так и летала по всему предбаннику. Ленька сел на кровати и продрал глаза. На стенах висели его портреты: Васек-паршивец не может без подхалимажа, где только принтер нашел, в деревне ни у кого нету. Он, Васек, вообще с ума сошел с этими упырями. Сам привел в порядок старенький дом на окраине Сходни, переложил печку к зиме. Стены отделал так, что любо-дорого. Придумал зачем-то приемные часы: чтобы каждый день с девяти до десяти к Леньке могли заходить деревенские и рассказывать, как им живется. Ленька бы с удовольствием обошелся без того и другого, без приемных часов уж точно. Деревенские редко заходили, чтобы передать комплименты Леньке, в основном они жаловались. Что налог на безопасность опять повысили, что скоро осень, а на работу в огороде времени нет, все заняты очередной Фокиной затеей. Ленька сперва объяснял, что упыри не дремлют, что их становится больше, и выкуп увеличивается с каждым днем, что Фока вообще-то хороший... Последнее объяснять было совсем уж невыносимо, и Ленька старался слинять из дома до приемных часов и до того, как проснется Фока.
– Я сегодня весь день в Михайловке на совещании. Пусть не ждут. – Он впрыгнул в джинсы и хотел уже сделать Юльке ручкой, но та встала с веником у двери:
– А завтракать? Подожди убегать, у меня уже все готово.
Ленька напустил на себя суровый вид и покосился на дверь в комнаты. Там за дверью спал Фока и мог в любой момент вскочить, выйти, да и выдать Леньке свою очередную дурацкую затею.
– Только очень-очень быстро. А то сама знаешь...
Юлька кивнула, бросила веник и пропала, чтобы через минуту возникнуть на пороге с подносом. С Юлькой бесполезно спорить, Леньку она совсем не боится. Да и Фоку не очень... Проще послушаться и быстренько поесть.
Ленька хлебнул из дымящейся кружки, обжегся, глянул в окно. К резиденции огородами уже пробирался Васек, отбиваясь по дороге от деревенских. Сегодня немного: Елена (Фокина мать) и Петрович. Этот старик уже достал и Леньку, и Фоку, и Васька – всех. Ему, видите ли, не нравились Ленькины методы борьбы с упырями, он требовал альтернативы. Он один продолжал митинговать у валочной техники, когда все, включая «зеленых», поняли, что это бесполезно. Он писал гневные письма в Администрацию президента и Леньке лично. Васек ему, конечно, не передавал, чтобы не расстраивать спасителя, но от Леньки не утаишь. Петровича даже замечали в лесу с лопатой: он зарывал ямы от выкорчеванных пней, ведь это и есть могилы.
– Все, Юлька, я бегу! Не хочу опять выслушивать, какой я дурак и как пустил деревню по миру и под нож. Ваську привет! – Ленька схватил бутерброд и побежал на улицу, пока Васек в огороде сдерживал маленький, но борзый поток митингующих. Юлька только покачала головой и зачем-то пожелала хорошего дня: когда у Леньки был последний хороший день?!
Он прыгнул на велосипед, уже не Васька, а свой собственный (хоть что-то заработал на этой неблагодарной работе) и помчался в Михайловку.
Митька с Лысым все так же ценили походный комфорт. Неделя прошла, давно пора обустроиться, хотя бы как Ленька, не-а. В их сарайчике только поубавилось дров, и во дворе появился мангал. А так все те же спальники, термос, импровизированный столик из двух полешков...
– Вам что, паутину обмести некому? Хотите, Юльку пришлю? Она в момент...
– Расслабься. – Лысый, не вставая, толкнул его под коленки так, что Ленька плюхнулся на спальник. Митька протянул ему дежурную кружку с кипятком и пакет с печеньем. Эти два аскета начинали раздражать Леньку. Торговаться не умеют: упыри с них дерут уже по пятнадцать коров да на Ленькину деревню поглядывают: не слишком ли дешево сходненцы отделались? Михайловка уже почти разорена, Ленька сам помогал жителям найти вторую, а кому и третью работу. И без криминала, он уверен, не обошлось: ну где людям взять денег, чтобы каждый день доставать упырям по пятнадцать коров? Половина уже ухитрились продать дома и уехать, в общем, Ленька не сомневался, что не сегодня завтра деревни просто не станет. А этим хоть бы что! Сидят, чаек прихлебывают...
