— Оставь себе! Садовник ведь теперь ты.
Ничего другого сказать у нее не получилось: душили слезы. Да, Инго прав, Сад не должен пустовать, правила есть правила, мироздание есть мироздание… Но все-таки это невыносимо — оставить брата здесь одного и не знать, когда он вернется, да и вернется ли вообще. И это после всей истории с тем, как Инго вызволяли из мутаборского плена! Лизе только и оставалось, что злиться на собственное бессилие и твердить себе, что все будет хорошо и они придумают какой-нибудь выход из положения.
Инго повертел металлическую розу в пальцах. Росинки на серебряных лепестках сверкнули радужными искрами.
И Лиза вдруг поняла, что нужно сделать. Поднялась на цыпочки и, глядя Инго в глаза, потребовала:
— А ну, дай мне честное слово, что мы с тобой еще увидимся! Честное королевское слово — ты же еще король!
— Умница! — восхитился Инго. — Лизкин, даю тебе честное королевское слово, что мы еще увидимся, скоро, и будем видеться часто, сколько захотим. Договорились?
— Договорились! — Лиза втянула носом воздух, прикусила губу, задрала подбородок. Потом махнула рукой и вслед за родителями заторопилась к калитке.
Когда они вчетвером вышли к ограде, Лиза убедилась, что шиповник исчез, как не бывало, и что река теперь больше не мутная и не обмелевшая. Темная, но прозрачная вода стояла высоко, неспешное течение шевелило у самого берега длинными прядями водорослей, и склонялись над рекой плакучие ивы, невесть откуда возникшие, — то ли полоскали свои длинные висячие кроны, то ли любовались собственными отражениями. А еще в реке отражался огромный черно-алый дракон — покачивался на волнах и таращил пламенные глазищи.
Завидев рыжеволосую четверку по ту сторону калитки, драконьи пассажиры вскочили на ноги. Все, все до единого смотрели на них — и молчали.
Только бы не разреветься, подумала Лиза, и выступила вперед.
— Вот наши мама и папа, мы их нашли, и яблоко тоже нашли, — объявила она, ни на кого не глядя. — Инго решил остаться здесь. Можно, я потом все объясню? — спросила Лиза то ли у Филина, то ли у Маргариты, которая спрыгнула в реку, по колено в воде, прошлепала к берегу — и ринулась к калитке.
Лева тем временем протянул Лизе обе руки, она влезла дракону на спину, села и закрыла лицо руками. А Филин помог взобраться Уне и поцеловал ее в щеку — очень робко. Амалия застыла как изваяние. Старший Конрад с виноватым видом поклонился Инго Третьему, который приветливо кивнул в ответ и все не спускал глаз с берега.
Мама сразу же устроилась подле Лизы, обняла ее за плечи и сказала на ухо, тихо-тихо:
— Лилли, ведь он же дал тебе слово, я слышала. Значит, он вернется. И к нам, и к своей Маргарите, она такая чудесная…
Но Лиза все равно не отнимала руки от лица — догадывалась, что там творится, у калитки, и не хотела на это смотреть. Потом Лиза услышала понурое шлепание по воде и поняла, что Марго вернулась пришибленная, и никакой прощальный поцелуй над калиткой ее ничуточки не утешил. И никакие слова и обещания тоже. А может, Инго ничего и не обещал — чтобы не обнадеживать раньше времени?
Дракон оттолкнулся лапами на мелководье, распугивая рыбешек, и осведомился:
— Куда теперь?
Лиза так и не подняла головы.
— Домой! — ответил Филин.
Глава 21, в которой Лева наконец рассказывает анекдот
… Кованая ограда и яблони в свежей зеленой дымке давно уже скрылись за излучиной реки, а заговорить никто так и не решался. Даже Костя, вопреки своей обыкновенной драконьей толстокожести, не произносил ни звука, только косился алым глазом через плечо — то ли рассматривал короля и королеву, то ли следил за Маргаритой. Это не мешало ему мчаться по реке со скоростью теплохода-метеора, оставляя шипящий пенный шлейф. Но берега реки, окутанные туманом, почему-то двигались мимо медленно, словно во сне.
Да и сама Лиза чувствовала себя тоже как во сне. Мама и папа посадили ее между собой — точно боялись, что она, Лиза, возьмет да и растает в воздухе. Лиза попыталась представить себе, что они чувствуют, когда на нее смотрят. Нет, не получается вообразить. Последний раз мама с папой видели ее крошечным младенцем, а теперь вот, пожалуйста, — четырнадцать лет и коса почти до пояса. Ох, как трудно привыкнуть к тому, что теперь они оба рядом… Кажется, всем придется теперь привыкать к тому, что все стало иначе.
К тому, что Инго остался в Саду.
К тому, что их пути разошлись. У нее, Лизы, другая жизнь и другие дела: надо вылечить Бабушку, надо поближе познакомиться с мамой и папой, как ни странно это звучит. Править Радингленом ей, Лизе, не придется, по крайней мере, в ближайшем будущем. Наверно, теперь можно готовиться к учебе в Амберхавене… Ох, сколько всего сразу!
Лиза избегала смотреть на маму с папой — уставилась на собственные промокшие ботинки. Она очень надеялась, что родители не обижаются и поймут, почему у нее пока не получается обрадоваться. Мысли беспорядочно кружились, как мотыльки вокруг лампы летом на веранде, и с мотыльковым упрямством возвращались все к одному и тому же.
Инго остался в Саду, остался навсегда, и когда наступит лето, это он будет теперь один-одинешенек смотреть, как кружат мотыльки вокруг лампы, и никому не сможет сказать: «Гляди!» Да, мама и папа здесь, мы плывем домой, к Бабушке, мы добыли яблоко, но вот Инго с собой не привезем. Как, спрашивается, сообщить об этом Бабушке? Ведь пройдет еще немало времени, прежде чем Инго придумает способ вернуться. Или мы придумаем.
Подняв глаза на Маргариту, Лиза безо всякого волшебного слуха поняла, что той невыносимо больно и обидно. Марго ведь ничего не знает ни о Садовнике и его обязанностях, ни о королевском слове. Или Инго все-таки ей объяснил там, у калитки? Даже и спрашивать страшновато. Правда, самой Лизе отчаянно хотелось услышать что-нибудь утешительное. От кого угодно. Лучше всего, конечно… да, лучше всего, конечно, от мамы с папой.
Лиза сунула руки в карманы, чтобы не дрожали. Правая рука при этом коснулась гладкого яблочного бока, а под пальцами левой что-то звякнуло.
Маргаритины украшения.
Лиза собралась с духом, извлекла всю пригоршню и протянула Маргарите.
— Вот, — начала она, — Маргоша, ты забыла в Черном замке, возьми, потому что Инго хотел…
Маргарита подставила пригоршню, мгновение-другое смотрела на колечки и браслеты неподвижным взглядом темных глаз — не узнавая, будто ей дали какие-то чужие вещицы непонятного назначения. Потом привстала и швырнула все украшения в реку. От неожиданности Лиза осеклась и растеряла с трудом собранные слова.
— Зачем мне это все теперь? — сдавленным голосом спросила Марго, отчаянно махнула рукой и попыталась гордо и отчужденно выпрямиться. Но у нее это не получилось. Мама с папой переглянулись, поняли друг друга без слов, и папа усадил Марго рядом с собой.
— Марго, не плачь и послушай меня внимательно… — и Инго Третий сказал именно то, что так хотела услышать Лиза, да и не только она. И хотя утешал он Маргариту, остальным его слова тоже внушили надежду.
