Я не знала, что делать, чем их еще занять, но тут мой взгляд упал на руку одного из мальчишек. Я увидела четкий красноватый рубец, явно от шамбарьера. За седло хватался, дурачок, на галопе, подумала я, и мне в голову пришла одна скудная мыслишка. Не бог весть что, но пойдет.
– Все, закончили. Молодцы, – сказала я. – А теперь вот что. Боюсь, ваше сегодняшнее занятие сорвано. Мы просто не сможем заниматься, не сможем вывести лошадей…
Дети разочарованно загудели.
– Подождите ныть. Я кое-что придумала. Скажите мне на чистоту, кто из вас боится ездить галопом?
Дети угрюмо сбились в кучу и молчали.
– Ладно, партизаны. Вы пока подумайте, а я лошадь пойду поседлаю.
Зоська пожирала яблоки как пылесос, и я усомнилась, сможет ли она идти галопом.
– Ах ты жадный хомячище! Давай, хватит уже жрать. – Я оттащила лошадь от яблони, надела уздечку, седло, и мы вернулись к детям. – Ну? Признаваться будем?
Ответом мне было то же молчание.
– Ну я не знаю… Раз вы все такие храбрецы, вам моя мысль по душе не придется…
– А что ты придумала? – спросил меня один из мальчишек.
– Я хотела предложить вам поездить галопом со страховкой. То есть в одном седле со мной. Я буду вас крепко держать, бояться вам будет нечего, и вы поймете, что галоп – это весело и здорово.
– Ага-а-а, а вдруг ты сама упадешь?
– Я?! Упаду? Ну это вряд ли…
– Это ты не видел, как они выступают, – толкнул локтем недоверчивого другой мальчишка.
– Да я болел, когда вы все на них ходили, – стал оправдываться тот.
– Хорошо. Смотрите. – Я запрыгнула в седло, пустила Зоську крýгом и стала всяко изголяться – ложиться поперек, садиться против темпа, опираясь локтями о лошадиный круп, делать соскоки и даже встала на руки, упираясь головой в седло. – Ну? Упаду я?
– Не-е-ет! – заорали мальчишки.
– Так что? Покатать вас?
– Да-а-а! – Они всем скопом кинулись к нам, и Зоська шарахнулась в сторону.
– Тихо, тихо. По очереди. Давайте-ка посчитаемся – эни-бени-лики-паки… Ты первый, давай. – Стремена были слишком высоко для карапуза, и я попросила остальных: – Да подсадите его, что встали!
Он забрался в седло, я перехватила повод одной рукой, а другой крепко прижала пацана к себе. В казачьем седле нам вдвоем было удобно, как в кресле.
– Бери повод. Да не хватай, мягче, не держись за него, держись коленками. Коленка, коленка и попа – три точки опоры у тебя, кисти, поясница и шенкеля свободны. – Я почувствовала, как мальчишка расслабляется, становится гибче. – Мы сейчас сразу пойдем в галоп, на рыси вдвоем неудобно. Если испугаешься – хватай меня за руку. За повод не держись, не для того он, понял? Схватишься за повод – убью. Понял?
– Да. – Мальчишка глубоко вздохнул и постарался расслабиться. На темечке у него торчал смешной русый вихор, голова едва доставала мне до подбородка.
– Ну, помчали! – Я свистнула, и Зоська сорвалась в галоп – любила она похулиганить. – Йахуууууу, эгегегей!!! – вопила я и слышала подбадривающий визг малышни за спиной.
Мальчик испугался и резко ухватил меня за запястье.
– Молодец, молодец. Не бойся, я тебя держу. Отпускай ручки. Совсем отпускай, просто раскинь их в стороны, будто ты птичка. Мы же летим, чувствуешь? Летим!
– Летим, – тихо повторил мальчик и, раскинув руки, вдруг запищал: – Ура-а-а! Я лечу-у-у-у!!!
Когда мы завершили круг, мальчишки скакали, как стая диких обезьян, тянули руки и кричали: «Можно, я? Можно, я?»
– Ну что, слезай, – обратилась я к мальчонке.
– А можно еще разочек? – тихонько спросил он, снова схватив меня за руку.
– Нет. Извини. Надо же и другим покататься.
Он послушно полез с лошади, и я чуть придержала его за шиворот, чтоб не свалился.
– Кто следующий?
– Я! Можно, я? – снова завопили все скопом, но к лошади больше не лезли, а изо всех сил тянули руки, как в школе.
– Вот ты, – я подозвала того, желтоглазого, который теперь вовсе не выглядел волчонком, а скакал таким же козликом, как остальные. – А вы посчитайтесь пока сами, кто за кем. Чего время терять?
Мальчик подошел к Зоське, протянул руку, чтобы ее погладить, но она вздернула голову и заржала.
– А можно, я один проедусь?
– Нет уж. Зоська новичков не любит, сразу задурит. Слушай, если ты не боишься, может, уступишь свою очередь кому-нибудь?
Мальчишка помотал головой и ловко вскарабкался в седло, буквально по моей ноге, как мартышка по лиане.
– Сидишь?
– Сижу. А она сразу галопом побежит, да? Или попрыгает? Галоп – это же такие прыжки, да? А как ты одной рукой будешь управлять, разве так можно?
– Да. Можно. Вот смотри – повод пропускаю между безымянным и мизинцем и между указательным и большим, лошадь чуткая, все слышит. Да я, собственно, и не пользуюсь поводом, просто собираю для баланса. Лошадь идет от шенкеля, поворота корпуса.
– Ух ты! А как это?
– А ты ко мне прижмись покрепче, сам почувствуешь.
Я пустила лошадь галопом, и Зоська пошла бойко, хоть и была набита яблоками под завязку. Ей нравились шум и одобрительные вопли мальчишек.
Желтоглазый же наш пассажир болтал без умолку, словно мы действительно сидели в кресле где-нибудь в тихой гостиной, а не на мчащейся во весь опор лошади.
– А я видел, как ты выступала! Это же ты делала всякие смешные штуки, да? А у тебя лошадь дрессированная, да? Меня бабушка водила… У меня знаешь какая бабушка? Герой войны! Ничегошеньки не боится, даже мышей! Она всюду меня водит… Ты что смеешься? Я правду говорю! Она правда герой, у нее и ордена есть – Красного Знамени и Александра Невского и еще всякие, красивые…
– Не вертись – мешаешь лошади, сбиваешь. Да я не над бабушкой смеюсь. Просто у меня дедушка – герой войны, и он тоже на все выступления ходит. А раньше еще на соревнования ходил…
– Хо! Так то – дедушка. Дедушка-герой почти у каждого есть, а бабушка – только у меня одного!
– Да ты хвастунишка…
– Я не хвастаюсь! Она правда герой! Она смелая! Она в кино работает! В настоящей киностудии! Вахтером… Я, знаешь, там все облазил…
Я снова прижала мальчишку, чтобы сидел смирно, и направила Зоську чуть дальше по пляжу. Мне жаль было возвращаться, хотелось послушать, что он еще расскажет.
– И тогда приехали те ваши мальчики, ну которые одинаковые… А там фильм снимали, и другой мальчик исполнял роль героя революции… Но он был толстенький такой и ничего не умел… А ваши мальчики вскочили на коней, и потом пули такие – фиу-у-у… фиу… а они такие – хуч-хуч!
