Геля снова захлебнулась приторным запахом, однако терпеть пришлось недолго, дама отпустила ее и, наконец, простилась.
Но не успела Геля сделать и нескольких шагов, как позади раздался тонкий, отчаянный крик:
— Мадемуазель! Мадемуазель, умоляю, стойте!
Девочка вздохнула поглубже, нацепила любезную улыбку и обернулась.
Дама, отдуваясь, нагнала ее, погрозила пальцем:
— Ах, вы, лукавая феечка! Ну, будет шутить. Верните, пожалуйста, булавку.
— Какую булавку? — озадаченно наморщила лоб Геля.
— Не морщите лоб, это неприлично, — строго сказала дама и снова расплылась в сладкой улыбке. — В той сафьяновой коробочке золотая булавка с бирюзой, подарок для моей милой крошки Аделаиды, любимой племянницы. Самая дорогая — целых пятьдесят рублей!
— Но у меня нет никакой булавки, — пожала плечами Геля, — должно быть, я проглядела ее. Давайте вернемся, поищем!
— Вы подобрали все коробки, я смотрела. — Глазки дамы сделались колючими, ледяными. — Сейчас же верните булавку, гадкая девчонка!
— Да нету у меня никаких булавок!
— Ах, вот как? Ну, пеняйте на себя!
Геля едва успела подумать, что даже приторно-вежливой дама ей нравилась гораздо больше, как рука в кружевной митенке крепко ухватила ее за шиворот, будто паршивого котенка, и куда-то поволокла.
— Отпустите! Да отпустите же! Куда вы меня тащите! — забилась девочка.
— А вот сейчас я отведу вас к начальнице гимназии! И вы горько пожалеете о своем омерзительном поступке, лицемерная маленькая воровка, — прошипела странная особа прямо ей в лицо.
— Вы с ума сошли! Пустите! — Геля вырывалась изо всех сил, но хватка у дамы была стальной.
Прохожие с интересом глазели, как солидная дама тащит за шкирку гимназистку.
Девочка перестала сопротивляться. Понукаемая сумасшедшей, механически переставляла ноги и вяло думала: «Этого не может быть. Бред какой-то. Нет, сон. Я сплю. Все из-за бессонной ночи. Я уснула в подворотне, нет, наверное, прямо на экзамене. И мне приснился кошмар. Надо попробовать ущипнуть себя за руку».
Тем временем дама уже доволокла ее до самой гимназии. Швейцар, видимо, от удивления замешкался с дверью.
— Хватит таращиться, болван! Открывай! — приказала дама. Ее тоненький, детский голосок прозвучал так повелительно, что швейцар мгновенно подтянулся и распахнул перед ними дверь.
Дама уверенно двинулась к лестнице, но тут в вестибюле возникла дежурная надзирательница:
— Мадам Павловская? Что вам угодно?
Геля мысленно застонала. На ее беду, нынче дежурила Клара Карловна.
— Мне необходимо поговорить с начальницей. Эта девочка — воровка, — заявила мерзкая жаба (Геля решила, что сейчас самое время перестать называть ее дамой).
Глаза Клары Карловны полыхнули радостью, по губам зазмеилась едва заметная злорадная улыбка:
— Воровка?! Какой позор! Я немедленно пошлю за Ольгой Афиногеновной!
Отправив швейцара за Ливановой, Клара Карловна поинтересовалась у гнусной каракатицы (ну надо же, а сперва Геля решила, что дама не похожа ни на одно животное), что произошло. Отвратительная бегемотиха (да!) пространно и громогласно поведала о похищении драгоценной булавки.
— Стыд! Позор! Бесчестье! — жмурясь от удовольствия, повторяла Клара Карловна. — Бедные родители!
— Я ничего не крала! — выкрикнула Геля так громко, что по залу прокатилось эхо.
— А вас, Рындина, никто не спрашивает, — отчеканила Клара Карловна.
— Что здесь происходит?
К ним подошла Ливанова. Геля никогда не боялась начальницу гимназии. Ольга Афиногеновна даже нравилась ей. Но сейчас девочке стало страшно.
— Рындина украла у милой Мелании Афанасьевны булавку. Только представьте себе, какой ужас! — злорадно доложила Клара Карловна.
— Вот как? — Директриса поправила очки и внимательно взглянула на Гелю. Сердце у той ушло в пятки. — Здравствуйте, Мелания Афанасьевна. Будьте добры, отпустите девочку.
— Но она воровка! — окрысилась Павловская. — Я требую ее обыскать! Сейчас же!
— Я не воровка! Не смейте! — завопила Геля.
— Рындина, ведите себя достойно, — негромко приказала Ольга Афиногеновна и обратилась к Мелании Афанасьевне: — Никого и ни при каких обстоятельствах не будут подвергать столь унизительной процедуре в стенах этого заведения. Отпустите девочку и…
— Но Мелания Афанасьевна права! Мерзавку нужно обыскать! — горячо поддержала Павловскую надзирательница.
— Благодарю вас, вы свободны, Клара Карловна. — Ливанова холодно взглянула на надзирательницу. — А вас, мадам, прошу подняться ко мне в кабинет.
Павловская еще пару секунд прожигала Ливанову взглядом, но, в конце концов, неохотно выпустила Гелин воротник и прошествовала вверх по лестнице.
В кабинете директриса предложила Павловской кресло, сама села за стол, терпеливо выслушала вопли о воровстве и чудовищном падении нравов среди гимназисток и негромко обратилась к Геле, застывшей у двери:
— Подойдите ко мне, Рындина.
Геля подошла к столу, стараясь сохранять спокойствие. Плакать и скандалить при Ливановой было стыдно.
— Будьте добры, покажите, что у вас в карманах.
Геля сгребла все, что было, выложила на стол и не поверила собственным глазам.
Среди увядших морковных хвостиков лежала небольшая сафьяновая коробочка.
— Вот она! Я же вам говорила! — Павловская, оттолкнув девочку, коршуном кинулась к столу и схватила футляр.
Глава 25
— Моя прелесть! — Павловская расплылась в улыбке, прижимая к груди коробочку. Потом повернулась к Геле, и улыбка ее стала злобной, торжествующей: — А ты, паршивка, поплатишься за это!
— Я не брала! Не брала! Вы все врете! — выкрикнула Геля сквозь слезы, топнув ногой.
— Тогда объясните нам, Рындина, как эта вещь попала в ваш карман, — спокойно предложила Ливанова, — и я буду признательна вам, если на этот раз обойдется без неподобающих воплей и слез.
«Сон, это сон, этого просто не может быть», — стучало в висках у Гели. Она посмотрела на Ольгу Афиногеновну и встретила ее невозмутимый, внимательный взгляд, совсем как в классе, на уроке алгебры, когда Ливанова задавала очередную задачку, приговаривая: «Думайте, девочки, думайте. Господь дал вам мозги — так используйте их наилучшим образом».
И Гелю осенило — она вспомнила, как Павловская полезла к ней обниматься.
