«Сука! – выругался Андрей, непонятно к кому обращаясь. – Проколол где-то. Набросают говна на улицах…»
Машина еще не успела остановиться, как он выскочил на асфальт, оказавшись аккурат перед несущимся на него «КамАЗом». Выпорхнув из-под уже нависшего над ним огромного и в темноте кажущегося еще больше крыла, Андрей сделал кувырок и покатился по газону. «КамАЗ» же, вильнув в сторону, врезался в его джип, протащил по асфальту, перевернул и вмял прямо в налетевший на всех парусах милицейский «газик».
Андрей услышал скрежет металла, визг тормозов и звон стекол, громкие матюги и хлопанье дверцами, но ему было не до разбирательства аварии. Он побежал под мост, к «восьмерке».
Менты, выкарабкавшиеся из своего побитого, помятого и фактически уничтоженного автомобиля, бежали следом, но здесь Андрей имел явное физическое превосходство. Уж бегать-то его несколько месяцев тюрьмы не отучили…
Он выскочил на «восьмерку» и увидел, к своему облегчению, что не все так плохо, как казалось минутой раньше. Несколько байкеров восседали на своих машинах, лениво перебрасываясь короткими фразами, покуривая и посмеиваясь. Все они смотрели в сторону только что происшедшей аварии, показывали пальцами на Андрея и, кажется, спорили, обсуждая возможные повреждения трех пострадавших машин.
Ближайший к Андрею высокий парень в коже, сидящий верхом на настоящей, мощной «Ямахе», приветливо помахал рукой – сюда, мол, братан, поможем…
Насчет «поможем» он был прав. Андрей смахнул его с мотоцикла как пылинку, даже не сосредоточившись на этом, походя. Мотоцикл взревел и прыгнул в сторону, унося своего седока в кромешный мрак огромного пустыря, перерытого какими-то канавами, истыканного ямами, заваленного свалками мусора, в общем, совершенно заброшенной и никуда не годной земли, так отличавшейся от ухоженного, чистенького Ленинского проспекта, прорезавшего этот странный, словно забытый Богом и людьми участок.
Взревели сзади три мощных мотора, к крикам ментов присоединились матюги байкеров, а Андрей, стараясь не уходить далеко от проспекта, прыгал на чужой «Ямахе» с кочки на кочку, перелетал через канавы, вырванные светом фары из темноты, и взлетал на трамплинах мусорных куч. Он уверенно развернул мотоцикл навстречу преследователем и рискованно проскочил сквозь строй байкеров, стараясь не сбить прыгавших сзади ментов. И только тогда увидел то, что могло его сейчас спасти.
На «восьмерку» свернула черная «Волга», остановилась, оттуда выскочили три высокие фигуры. Андрей, кажется, узнал среди них Гришу, но тут переднее колесо мотоцикла ушло вниз, в незамеченную, подленькую, узкую и глубокую канавку с отвесными стенами. Андрей перелетел через руль и потерял сознание.
Глава двадцать третья
Настя понимала, что сопротивляться троим здоровым мужикам бесполезно, но ничего не могла с собой поделать. Что же ей – самой раздеваться и под них ложиться? Нет уж… Четвертый, парень в спортивном костюме, до этого сидевший на лавочке, отправился за пивом и закуской – по команде Сереги. Он здесь, видимо, выполнял роль банщика-сторожа-буфетчика.
– И горячего пусть сделают. Мяска какого-нибудь хорошего, – крикнул ему вдогонку Леха.
– Да, пацаны, – иронически заметил Голый. – А собирались без баб, мальчишник как бы устроить. Не получается у нас без баб, скажи, Леха?
– Ага, – улыбнулся тот. – Не получается. И хорошо. Дай-ка я позвоню… А то чего одна эта… Только разойдешься. Ее на троих не хватит…
– Это мы еще посмотрим, – сказал Серега. – Ну, ты чего приуныла, девушка? Такая смелая была во дворе… Давай, давай, не раздевать же тебя… Ботинки снимай, а то в парилку-то в ботинках – западло.
Настя стояла, не пытаясь даже освободить руки, прижатые к бокам спущенной курткой.
Леха зашел сзади и крепко взял ее удивительно сильными пальцами за шею.
– Не дергайся.
Его рука скользнула вниз и расстегнула «молнию» на ее джинсах. Чтобы показать, что шутки кончились, он рванул куртку вниз, с силой, так что «молния» разошлась, и куртка упала к Настиным ногам. Леха стащил с нее и джинсовку, потом, взяв за воротник рубашки, сильно дернул в стороны. Посыпались по полу оторванные пуговицы, и Голый шумно сглотнул:
– Ты, Леха, заводной…
Голый быстро и неожиданно нагнулся, схватил Настю за щиколотки и поднял ее ноги: Теперь она висела, удерживаемая сзади горячими Лехиными руками и за ноги – Голым.
– Давай, Серега, ботинки с нее стащи, сколько с ней тут валандаться… У нее шок от страха…
– А на хуя? – спросил Серега. – Хочет в ботинках – пусть в ботинках…
Он щелкнул выкидным ножом, шагнул к Насте, запустил лезвие в ширинку и одним движением разрезал джинсы по всей длине штанины. То же самое он проделал и со второй, теперь то, что оставалось от новеньких черных джинсов, висело длинными лоскутьями, удерживаемое только кожаным широким ремнем.
– Какой кайф, – заметил Голый. – Тебе бы, бля, Серега, в порнухе сниматься. Прямо спец. Садо-мазо…
– Ща мы ей устроим садо-мазо… Щас она у нас разойдется. А то корчит из себя фригидную. А фригидных женщин нету. Есть только недотраханные…
Голый теперь держал ее за щиколотки гораздо крепче, чем раньше. Видно, тоже разошелся. Неожиданно он выпустил ее ноги и обеими руками быстро спустил с себя трусы.
– Смотри! Как? Нравится?
Настя отвернулась.
– Не-е. – Серега взял ее за подбородок и потянул вперед. – Смотри. Это тебе, чтобы червячка заморить. А главное кушанье впереди будет…
– Подождите, – сказала Настя. – Подождите. Себе же хуже сделаете…
– Чего?! – в один голос воскликнули Леха с Серегой. Голый был слишком поглощен сравнениями Настиных бедер со своими достоинствами.
– Крепкого знаете? – решилась открыться Настя.
– Крепкого? Ну. А что тебе Крепкий-то?
Голый перестал разглядывать свой пах и тоже уставился на Настю.
– Я его женщина.
– Ты?! Вот, ты то есть его баба?! Кому ты паришь мозги, дура, бля, – сказал Голый с презрительной гримасой. – Ты, бля, во дворе где-нибудь заливай. И чтобы рядом поменьше народу было, чтобы тебе шею за такие слова не отвернули.
– Я правду говорю.
– Да? – Серега выпустил Настин подбородок и почесал в затылке. – Вообще-то это возможно. Я слышал, что Крепкий там связался с какой-то малолеткой… Так хули нам теперь твой Крепкий? Даже если ты его баба? Крепкий теперь – никто. Да и вообще он на нарах отдыхает. И…
– Уже не отдыхает.
– Иди ты? Не отдыхает. А где же он? В сторожа подался? Бригаду-то его всю замочили, до последнего пацана. Так нам теперь что твой Крепкий, что вон, – он махнул рукой в сторону двери в парилку, – Мишка-банщик. Поняла, соска? Ты моли Бога, чтобы твой кореш деньги привез вовремя…
