Она не заметила, как свернув с Бродвея, миновала Юнион-сквер, оказавшись уже в том самом Вилледже среди маленьких магазинчиков, картинных галерей, распахнувших свои двери в первых этажах почти каждого дома, и толпы совершенно иного, чем, на Бродвее, вида.
Толпа была то что надо. Через пять минут Настя уже забыла о том, зачем прилетела сюда, о своих не самых приятных для далекого путешествия спутниках, об опасности, которую никак не могла определить, но которая давила на нее с каждым часом все сильней и сильней. Настя глазела по сторонам, и вдруг ей показалось, что она вернулась года на три назад, что у нее нет никаких проблем, кроме как перекусить, может быть, выпить пивка, прорваться на хороший концерт, поболтать с друзьями…
Публика на улицах Вилледжа очень напоминала ей ее питерское окружение трехлетней давности. Разве что одеты были здесь более консервативно… Хотя попадались и панки с гребнями, в заклепанной коже, оборванных, превращенных в самопальные шорты джинсах…
Она увидела двери музыкального магазина – «Revolver» – гласила вывеска над входом – и решила зайти, сравнить ассортимент и поглядеть, как работают продавцы в этом «Револьвере». Отличаются ли чем от тех, что трудились в Настиных питерских заведениях.
Она уже занесла ногу на ступеньку, как пиканье радиотелефона словно отбросило ее на шаг назад.
– Алло! Алло! Ну кто там еще?
Телефонный звонок вернул ее к действительности: к питерским кровавым разборкам, ко всем этим Кривым Сашам, Михалычам, миллионам долларов, черт бы их подрал, вышибанию долгов, подмазыванию налоговых служб – суета, суета, противная и съедающая всю жизнь, которая здесь, в Вилледже, наглядней, чем где бы то ни было, разноцветным шумным потоком бежала мимо.
– Настя! Ты где?
Говорил Кислый. В голосе его была даже не тревога, а какая-то паника. Настя впервые слышала, чтобы уверенный, всегда спокойный, даже когда выезжал на разборки со стрельбой и прочими прелестями, не теряющий этого внешнего каменного спокойствия человек, сейчас говорил, давясь словами и проглатывая окончания.
– Ты в порядке?!
– Да. А что такое?
– Ты далеко? Где? Где?!
– В Вилледже…
– Это что еще за Виллидж? Деревня?..
Настя прыснула. Кислый был человеком образованным, но что такое Гринвич-Вилледж, почему-то не знал. Или забыл…
– Нет. Это рядом…
– Быстро бери тачку и в гостиницу. Ко мне в номер. Ни с кем по пути не разговаривай, не тормози… Очень аккуратно, Настя, дело серьезное… Давай, жду…
Настя сунула телефон в карман куртки и огляделась по сторонам. Разноцветные улицы Вилледжа утратили вдруг свою прелесть, исчезли легкость, непередаваемое чувство полной личной безопасности. Действительно, расползлась по всему миру русская мафия, и Настя вдруг поняла, что ни о какой безопасности, ни о какой удаленности от Питера не может идти и речи. Если захотят, достанут везде, никакой Нью-Йорк не спрячет. Вот хоть этот шофер – черный – Михалыч арендовал машину, а кто знает, что он тут еще арендовал? Не «ведут» ли Настю сейчас люди Михалыча, не следят ли за каждым ее шагом? Кто? Да кто угодно. Откуда она знает, как могут выглядеть американские бандиты? Может быть, вот этот хиппан, присевший завязать распустившийся шнурок высокого десантного ботинка, поглядывающий на нее с противоположной стороны улицы? Или тот дядька в пиджаке, только что вошедший в магазин и глянувший на нее сквозь стеклянную дверь? Откуда ждать подвоха?
Настя сделала глубокий вдох. Главное – не паниковать. Не хватало еще приступа мании преследования.
Она быстрым шагом дошла до Седьмой авеню, остановила такси, пропустив две машины, и села только в третью. Наивная защита, но лучше перестраховаться, чем недостраховаться…
С чаевыми до отеля получилось всего пятнадцать долларов. Машина ползла, тормозя на каждом перекрестке, Настя оглядывалась, вертелась на заднем сиденье, чем заставила водителя, с виду очень похожего на русского, но оказавшегося поляком, хмыкнуть.
– Девушка – шпион? – спросил он по-английски.
– Нет, – сказала Настя. – Девушка – турист.
– Россия? – снова спросил водила.
– Да.
– О-о, много бандитов в России… очень богатые люди приезжают к нам. Очень. Хорошие клиенты… Раньше было не так. Раньше вас называли пылесосами…
Настя не поддержала глубокомысленные рассуждения водителя, сунула ему двадцатку, выскочила из машины, вбежала в двери отеля, чувствуя, что волнение ее нарастает с каждой секундой. Почему-то она была уверена, что Кислый сейчас скажет, что с Андреем произошло несчастье. Она не могла объяснить причину этой уверенности, но других мыслей в голове не возникало.
Дверь Кислого была заперта. Настя стукнула несколько раз, почти крикнула: «Это я, я…»
Наконец дверь приоткрылась, Кислый выглянул в щелочку и, увидев, что Настя стоит в коридоре одна, распахнул дверь, сказав: «Заходи быстро…»
Настя вошла в номер, миновав прихожую, оказалась в большой комнате с широким, во всю стену, окном, выходящим прямо на Центральный парк. Но не вид из окна привлек ее внимание. Грабко сидел на диване, стоящем сбоку, спинкой к окну, и смотрел на Настю. Пиджак его был выпачкан известкой, кирпичной пылью, губа разбита, под глазом вызревал черно-красный, вполне традиционных размеров и форм синяк. Белок сощуренного, заплывшего левого глаза был сплошь красным, видимо, от удара лопнули сосуды и произошло обычное в таких историях дело – местное кровоизлияние.
– Никто за тобой не шел? – спросил Кислый, и Настя увидела, что в правой руке он сжимает пистолет.
– Нет, – ответила она, стараясь держаться спокойно.
– Хорошо. Садись и слушай.
Олег глубоко вздохнул, хлопнул себя по коленям и начал рассказывать. Говорил он очень гладко и складно. Настя поняла, что всю историю он излагает уже не первый раз, скорее всего, во второй. Судя по его виду, он только что откуда-то явился, не успев ни помыться, ни переодеться, сразу встретился с Кислым и все ему рассказал, а вот теперь они вызвали Настю. И чем дальше он говорил, тем яснее становились для нее причины таинственных, неопределенных страхов, и страхи эти, как ни странно, с появлением их источника уходили. Оставались только уверенность и понимание неотложности принятия каких-то решений. А каких – это надо было определить здесь и сейчас всем троим.
Ранним утром в номер Олега постучали. Он выпрыгнул из постели и, не надевая брюк, кинулся в прихожую. Надо сказать, что Грабко тоже испытывал какую-то напряженность, все время ожидал подвоха непонятно откуда и с какой стати, но был уверен, что Михалыч отправил их вдвоем с Баскетом не только для того, чтобы посмотреть, как Настя получит свою кредитку. Ну и чтобы он, Олег, получил свою. Он делал эти выводы хоть и недолго, но довольно плотно пообщавшись с Михалычем. Он не мог считать свои отношения со старым вором, из бандитов вылезшим во власть, близкими – таких у Михалыча вообще ни с кем не было, но узнал его Грабко все-таки получше, чем те работники мэрии, с которыми Михалыч, вернее, господин Логинов общался в рабочие официальные часы.
