Спорить было некогда. Сигизмунд побежал за видаком.
Лантхильда шарила в поисках оготиви. Бегая под грязными струями, Сигизмунд в сердцах пнул ее, чтобы не путалась под ногами.
Клеенкой кое-как прикрыл книжные полки. Всђ. Пора бежать разбираться — охренели там все или как?.. Убить!.. Ублюдки, мать…
Матерясь, Сигизмунд выскочил из квартиры и понесся на четвертый этаж. Яростно позвонил. Никого. Еще раз яростно позвонил. Аж лестничную площадку копытом рыть стал.
Под дверью сонно закопошились. Спросили: «Кто?»
— …В пальто! — кипя, ответил Сигизмунд. — Сосед, бля!..
Подействовало. Дверь отворилась. На пороге стоял сосед с четвертого этажа, в трусах и майке. Широко зевал.
— Что у тебя, мать твою, творится?! — заорал Сигизмунд.
— А?
— Охерел?!
— Что? Да я сплю…
— Что? — переспросил Сигизмунд.
— Сплю я. После смены пришел и сплю. А ты че дерганый-то такой, сосед?
— Течет у меня с потолка… дерганый…
Сосед проснулся. Метнулся по коридору. Сигизмунд, злорадствуя, пошел следом.
Сосед распахнул дверь той комнаты, которая над сигизмундовской (спал, видать, над «светелкой») и… навстречу хлынула бурная мутная меловая река. Миссисипи. Как бы в довершение маразма из радио, орущего на кухне, доносились «Реки Вавилона».
— Бля! — изумился сосед и пробудился окончательно. — Отец! — проникновенно обратился он к Сигизмунду. — Ты же видишь — я раздет! Поднимись на пятый этаж, что они там, блин… Я следом, только портки напялю…
Сигизмунд выскочил из квартиры. Оставляя мокрые следы, поднялся на пятый этаж.
— А ты что здесь делаешь, мать твою?..
На площадке перед соседской квартирой маячила Лантхильда. С волос и со свитера текла грязная вода. Лицо и джинсы были в известке. Девка сбивчиво что-то начала объяснять. Откуда-то снизу доносился лай кобеля, который, пользуясь бесконтрольностью, вырвался на лестницу и оглашал ее гавканьем.
— Хундса поймай, идиотка.
— Йаа, пилин… Хордс!..
Обоих усыпить! Обоих!.. Чтоб бессмысленностью не мучились.
Сигизмунд принялся звонить в дверь и одновременно колотить в нее ногами. За дверью крепко заматерились, застучали твердыми сапогами и вдруг распахнули настежь.
Сигизмунд оказался лицом к лицу с маленьким строгим дедушкой в кирзачах. Дедушка наставил на Сигизмунда бородку и хотел что-то сказать, но Сигизмунд опередил его:
— Что вы тут, вашу, понимаете…
Не обращая на Сигизмунда внимания, дедушка отвернулся и прокричал кому-то в глубину квартиры:
— Леша! Там текђт!
— Ебаный в рот! — отреагировал Леша.
Дедок развернулся к Сигизмунду.
— С какого этажа?
— С третьего, мать вашу!..
— Леша! — Опять дедок в глубины. — До третьего дотекло!..
— Ах ты ж, ебаный!.. — взревел незримый Леша.
В этот момент за спиной Сигизмунда послышался топот. Ворвался сосед с четвертого, разбуженный и злой. Наскочил на дедка, обрушил потоки мата. Из мата явствовало, что у соседа прорвало трубу в ванной.
— Леша! На четвертом еще трубу прорвало!
Леша не отозвался. Сигизмунд миновал дедка и устремился вперед — поглядеть Леше в глаза.
Распахнул дверь в ванную и…
…Так погибал в волнах «Стерегущий». Так исходил фонтаном памятник героическому «Стерегущему», когда, конечно, фонтанировал. Так изрыгал струю в сколько-то там десятков метров раздираемый Самсоном петергофский лев.
Леша лежал грудью на трубе. Труба, странно всхрапывая и постанывая почти человеческим голосом, исторгала воду. Потоки воды. Леша держался на последнем. Его грозило смыть. Видимо, сказывалось отсутствие дедка.
— Дядя Коля!.. — хрипло проорал Леша сорванным голосом. — Стояк… на хер… перекройте!..
Дедок затопал кирзачами и куда-то ушел.
— Куда он? — спросил Сигизмунд.
По квартире — он слышал — бродила девка. Разговаривала сама с собой. Где-то внизу бесновался кобель. Мать-героиню, видать, повстречал.
— Помоги… — издыхая, прохрипел Леша. Шалея от идиотизма происходящего, Сигизмунд припал рядом к дыре. Он чувствовал, как упруго бьется под его телом холодная вода. Рядом сводило судорогой Лешу.
Сосед, беззлобно уже матерясь, топтался рядом. Лантхильда тоже всунулась в ванную.
— Сигисмундс, хордс!
— Уйди на хер! — взревели Сигизмунд с Лешей на диво слаженным хором.
Вода готова была вырваться и смыть их. Сигизмунд это чувствовал. Заорал на соседа с четвертого этажа:
— Хули стоишь!..
Сосед понял. Примостился рядом.
Тут Леша как-то очень театрально закатил глаза и простонал:
— Из-не-могаю…
И начал оползать.
И внезапно вода иссякла. Ее просто не стало. Сигизмунд разомкнул онемевшие руки. По коридору деловито протопал дедок.
— Готово! — объявил он. — Перекрыл по всей лестнице. Давай.
Леша посмотрел на него глазами подстреленной птицы.
— Мужики, вы это… Вы чего тут? — растерянно спросил сосед с четвертого этажа.
— Трубы меняем, прогнило все… Тут хмырь какой-то квартиру купил, решил трубы поставить — вечные, драгметаллов… — охотно пояснил дедок.
— Не драг… — стеная, поправил Леша. — Цвет… Медные.
— Один хер, — отмахнулся дедок. — Чего-то не так поставили… Сейчас пере… того, и все будет.
— Давайте я за водкой схожу, что ли, — предложил сосед с четвертого.
Ему никто не ответил. Сосед исчез. Леша, кряхтя, стал отвинчивать окаменевшие гайки. Дедок стоял рядом на карачках и надзирал за правильностью.
— Да осторожней ты, резьбу не сорви. Перекосоебишь — пиши пропало.
Из дальнейших поучений выяснилось, что гайку эту завинчивал в одна тысяча девятьсот пятьдесят девятом году как раз вот этот дедушка, дядя Коля. Молодой тогда был, война недавно кончилась, культ личности недавно разоблачен и почти преодолен, в космос уже нацелились…
— Да и хер-то с ней. Один хрен все менять, — озлобленно отозвался Леша.
— Раньше чем послезавтра не сменим, — рассудительно заметил дядя Коля. — Два дня еще…
Сигизмунд почувствовал, что его мало-помалу охватывает какая-то нехорошая веселость.
Опять появилась чертова девка. Пряча от Сигизмунда глаза опустилась на четвереньки, заглянула под руку дяде Коли.
— Пилат, — изрекла глубокомысленно. — Убилпилин… Таак. Нуу?
