Книга Темная сторона Москвы, страница 49. Автор книги Мария Артемьева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Темная сторона Москвы»

Cтраница 49

Газетная утка, подписанная Фуршем, произвела сенсацию в Англии и была переведена на все языки мира. Пушкин читал перепечатку во французском издании.

Между тем, впоследствии было доказано, что само имя Фурша — выдумка. Личность мистификатора окончательно не установлена, но есть все основания полагать, что голову публике морочил некто Джордж Стивенс. Был такой комментатор Шекспира, ученейший человек, но со вздорным характером. Он был известен своим презрением к человеческому роду и часто шутил на тему наукообразной чепухи, в которую имела склонность верить необразованная толпа. Вот он-то и выдумал ядовитое дерево! Понимаете — выдумал! Взял и высосал из пальца, сидя у себя в имении перед камином. Нарочно, чтоб только посмеяться над всеми. И шутнику этому свято верили без малого тридцать лет!

Но уж теперь-то, в XX веке, мы с вами не будем поддаваться мистификации, Антон! — Зельдовичу, наверное, было жаль меня, но он продолжал вещать: — Да, вы можете напомнить мне о сумахе!.. Есть такая интересная группа древесных и кустарниковых растений — ботанический род сумахов. Некоторые из них декоративны, другие полезны дубильными веществами, и есть даже настоящий Rhus toxicodendron, то есть «ядовитое дерево сумах». Они водятся и у нас в Крыму, в Никитском ботаническом саду. Посетителей предупреждают плакатами, что надолго задерживаться рядом с растением не стоит, в противном случае можно ощутить головокружение и другие признаки отравления. Да. Но если на открытом воздухе сумах способен отравить, то что было бы с нашей оранжереей и ее сотрудниками, расти у нас случайно или каким-либо тайным образом такой вот ядовитый сумах?! Да мы бы все давно тут поотравились бы! Поймите, Антон, предположения Андрея — это… нелепость! Допускаю, что от отчаяния — но все же чистая нелепость.

После такой аргументированной речи мне оставалось только признать поражение. И уйти. Впавшим в отчаяние — вслед за моим несчастным другом Киреевым. Окаянный узел не желал развязываться.


Спустя неделю после встречи с Зельдовичем ко мне на работе подошел Аксенов — тот самый, кто обнаружил тело Галины. Поздоровался, спросил сигарету. Я ответил, что не курю. Тогда, немного помявшись, старик завел невнятный разговор, выспрашивая меня о настроении, о работе. Мне показалось, он просто хочет поддержать меня морально. Видимо, старик испытывал неловкость и, может быть, даже чувство вины за свои показания в прокуратуре.

— Ты, слышь, Антон, ты, если чего, не думай. Андрюха — парень хороший! — помявшись, заявил он.

— А я и не думаю, — сказал я. И соврал. Я только и делал последние дни, что думал. Если б только можно было выключить голову!

Глядя на мое мрачное лицо, Аксенов огорченно добавил:

— Это, конечно, если б знать бы! А так… Наговорил я там, конечно, следователю… Мне б помолчать, а я… Но ты это… Антон! Я все ж таки не болван какой. Я им не все там рассказал.

— Да? А что ж ты там такое не рассказал, Николай Степанович? — горько удивился я. Показания Аксенова о ссоре между Андреем и Галей укрепили следователя в подозрении относительно моего друга. Если б не болтливый старик — кто знает? Может быть, Андрея давно бы уже выпустили.

— Я им только про одну ссору сказал, — торжествующим шепотом сообщил мне Аксенов. И добавил — так, будто мне и самому обо всем известно: — А ведь у них разлад давно шел! С месяц уж, не меньше. С тех самых пор, как Галька профессору вашему приглянулась.

— Какому профессору? — не понял я.

— Ну, как какому? Зельдовичу вашему самому. Он же давно разведенный. Вот он Галке-то и давай клинья подбивать. Замуж ее звал. В свои хоромы пятикомнатные. Ухаживал за ней, в ресторан водил. Ну, что ему — он мужик богатый. Девки любят богатых… А ты что ж, не знал разве? — Аксенов испуганно моргал выцветшими голубыми глазками, а у меня внутри снова в который раз все перевернулось с ног на голову и полыхнуло тревожным огнем. Чтобы не видеть эти невинные до глупости стариковские глаза, мучающие меня въедливым вниманием, я просто развернулся и убежал. Глупо, недостойно. Но я больше не мог.

Мысли, сомнения, вопросы сводили с ума.

Сколько еще дурацких постыдных тайн раскроется в этом страшном деле?..

Я думал, я рассуждал, я пытался представить себе мотивы всех персонажей. Галина. Галина, видимо, скрывала от Андрея свою интрижку — тьфу ты, слово-то какое — «интрижка». Сюда же еще и «адюльтер», и будет не пойми что — какой-то буржуйский «будуар», не знаю… Фу, гадость. У меня горели уши, полыхало лицо, я сам себе не нравился в этот момент, но мысли продолжали метаться вокруг все тех же фактов: Андрей… Мой друг Андрей — убийца?! Чушь. Бред. Не верю.

Знал ли он о Зельдовиче? Может быть, узнал… И тут меня как молнией пронзило: как же я сразу об этом не подумал? Зельдович! Седовласый красавец… Фавн. Я расспрашивал его об анчаре — и он так красиво все обрисовал… Но можно ли ему верить? Ведь получается, у него-то точно есть мотив: утопить Андрея, опровергнув его теорию о ядовитом растении. Оставить моего друга в тюрьме. Стоп, впрочем… Какая ему выгода теперь? Отомстить. Теперь, когда Галя уже мертва… Месть? Не знаю, достаточный ли это повод… Я не Зельдович, но я бы хотел отомстить, если бы, конечно, точно знал, кто виновен в смерти близкого мне человека. А тут что?

Загадка. Точно знать. Но как? Кругом одни сомнения. Кто виновен в смерти Гали? Анчар? Андрей? А если… сам Зельдович? Что, если все было между ними не так просто, как представляется оно незамысловатому взгляду пьяницы Аксенова? Что, если не Андрей, а сам Зельдович ревновал Галю к Андрею?..

Господи, куда заехал я со своими рассуждениями! Помимо смятения, я испытывал и жгучую обиду: оказывается, друзья скрывали от меня гораздо больше, чем я предполагал. Я чувствовал себя обманутым.

Я вспомнил горящие глаза Зельдовича, его известную всем студентам вспыльчивость и страстность. Убийство? Почему бы и нет. Тем более такое — хитрое, научное, недоказуемое. Не зря же студенты и аспиранты всегда побаивались этого человека. О характере доктора наук вообще ходили не очень добрые слухи в университете. Якобы в прежние годы он любил доносительством решать вопросы научной конкуренции.

Не знаю. Ничего не знаю!..

Я чувствовал себя слепым щенком, у которого еще не раскрылись глаза на белый свет, и потому самые очевидные вещи остаются в области догадок. Это страшно. Мир приобретает зыбкие очертания, становится обиталищем неизвестных и враждебных сил. Но если ты уже вышел из возраста, когда можно, испугавшись, искать защиты в надежных материнских руках, то где же тогда тебе спрятаться от мира? Где искать опору и защиту от собственной неуверенности?..

Я не находил ответа и на этот вопрос.


Прошел месяц. Два месяца. Три. Полгода. Жизнь продолжалась, но это была другая жизнь — существование в кошмарном сне.

Сомнения преследовали меня, и продолжались тоскливые бессмысленные допросы у следователя. Я даже начал привыкать к ним. Посещение следователя Архипенко сделалось для меня такой же знакомой рутиной, как очередь в туалет по утрам в общаге. Но однажды меня снова встряхнуло.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация