— Уходи… Они придут, и ты погибнешь…
Несмотря на шоковое потрясение, Джон нашел в себе силы, чтобы задать встречный вопрос:
— Кто ты?
Пауза, заполненная гробовой тишиной, казалась бесконечной.
— Я раб.
На этот раз ему не потребовалось усилий, чтобы сформировать ответ. Мысленный образ соткался сам собой — Джон представил те картины, что передавали АРК на борт «Звездного Пса», — множество черных городов, рассеянных по огромным площадям планеты, — эта мысль была ясна и понятна, — он говорил об исторической правде, пытаясь донести до инсекта логичное утверждение: твои предки жили на этой планете, строили города, владели данным миром, и их потомки не должны находиться в положении рабов.
Инсект непроизвольно отступил на шаг. Видимо, его представления о собственной планете были ограничены узкими рамками небольшой территории, и картина, переданная Джоном, глубоко потрясла его.
— Так было? — пришел мысленный вопрос.
— Я показал то, что видел, — ответил Джон.
— Нас мало… Я буду думать… Уходите…
— Почему? Мы хотим изучить планету, понять, что тут произошло…
— Они идут, — оборвал его мысль инсект. — Вы погибнете.
— Кто они? — Джон так глубоко вошел в мысленный контакт, что уже не затруднялся, формулируя краткие вопросы, подкрепленные эмоциональным желанием узнать ответ.
— В твоей голове нет ответа. Только одно слово — хозяева.
Значит, тут, в границах скрытого от посторонних глаз шарового скопления, существуют, как минимум, две цивилизации… — подумал Джон, не адресуя эту мысль застывшему напротив инсекту, но получил ответ:
— Три…
В следующий миг сознание Джона резко помутилось, а когда он, плохо соображая, что происходит, начал наконец приходить в себя, то понял, что разговаривавший с ним инсект убегает в сторону города, а в коммуникаторе гермошлема бьется голос Инвара, безуспешно пытающегося докричаться до Джона:
— Фрайг тебя раздери, Джон, нас атакуют!
Он очнулся, резко вскинул голову и увидел объятый пламенем, падающий в болото АРК и те самые чужеродные корабли, образы которых настойчиво передавал ему инсект!..
Их было так много, что глаз затруднялся сосчитать истинное количество пребывающих в небесах точек, которые стремительно приближались, приобретая очертания огромных, обрубленных в запястье конечностей с тремя вытянутыми параллельно пальцами.
Еще секунда, и первая волна кораблей пронеслась над его головой, выплюнув в сторону человека туманное марево оседающей вниз белесой пыли.
— В рубку! Поднимайся в «Ворона», Джон! — отчаянный крик Инвара слился с ритмичным грохотом автоматической зенитной установки. Джон инстинктивно рванулся к своей машине, успев заметить, как несколько чужеродных кораблей стремительно несутся к земле, оставляя за собой жирные шлейфы дыма, потом он внезапно почувствовал горечь, которая необъяснимым образом примешивалась к лишенному запахов регенерированному воздуху, взглянул на себя и ужаснулся, ощущая, как волна черного отчаяния захлестывает разум…
Белесая пыль, осевшая на скафандр, проела в нем огромные дыры, прочнейший синтетический материал плавился, будто воск, и спустя несколько мгновений этот процесс разрушения добрался до его тела, породив вспышку ужасающей боли.
* * *
Джон едва помнил, как вскарабкался по лестнице в рубку своего «Ворона». Первой его мыслью при виде белесой дряни, которая с одинаковой скоростью пожирала материал скафандра и живую плоть, было мгновенное воспоминание о программном микрочипе, который он по устоявшейся привычке всегда носил при себе, но боль не сумела окончательно лишить его рассудка.
Он ворвался в тесную шлюзовую камеру, теряя разум от пожирающей тело боли. Скафандр он сбросил еще на лестнице, которая зашипела и принялась корчиться под подошвами его ботинок, и, едва ступив на рифленый, покрытый мелкими отверстиями пол переходной камеры, он резко выкрикнул единственную фразу, адресованную кибернетической системе «Ворона»:
— Процесс дезактивации, быстро!
Он не успел договорить последнего слова, как на него со всех сторон обрушились упругие струи остро пахнущей химикалиями воды.
На мгновенье он ощутил облегчение, боль сразу притупилась, но ей на смену тут же пришел мгновенный ужас, смешанный с чувством отвращения, — он увидел, как с пораженных участков тела упругие струи воды срывают плоть, обнажая спрятанный под ней тусклый металл эндоостова, оплетенный жгутами сервоприводов.
За долгие годы скитаний Джон порой начинал забывать о том, что его тело искусственно создано в лабораториях Башни…
«Плевать… теперь уже плевать на все…» — мелькнула в его голове отчаянная мысль.
Дезактивирующий раствор иссяк, а металл его искусственного скелета стремительно покрывался тонкой коростой непонятной проказы…
Он ринулся в рубку, понимая, что стоит ему сесть в кресло пилот-ложемента, как непонятная дрянь поразит и «Ворона», уничтожив его последнюю надежду…
Застыв подле кресла, он схватил толстый кабель нейросенсорного шунта и воткнул его в контактное гнездо импланта, расположенного в районе правого виска.
«Полная перезапись данных личности», — отдал он лаконичный, недвусмысленный приказ кибернетической системе «Ворона», а его изуродованные губы уже выкрикивали в коммуникатор болезненную фразу:
— Инвар, ты жив?!.. Что с машинами?!..
— Все в порядке. Этот состав не действует на керамлитовый сплав.
— Дай мне пять минут. Сможешь?
— Постараюсь.
Джон опустил руку с коммуникатором и закрыл глаза, ощущая, как под черепной коробкой пробегает неприятный холодок — это кристаллосфера «Одиночки» копировала на основной информационный носитель «Ворона» личность Джона Митчела Сент-Иво…
В его сознании полыхала адская, нестерпимая боль, когда пришел сигнал о полном завершении процесса копирования.
Он уже не мог думать — что-то поразило мозг, и свои последние шаги Джон делал машинально, по инерции…
Отключив здоровой рукой шунт нейросенсорного контакта, он прошел через шлюз и, оступившись, полетел вниз, упав под ступоходы «Ворона».
Обезображенное тело еще содрогалось в конвульсиях, а люк над головой уже закрылся.
…Он смотрел на собственное тело, спокойно, отрешенно созерцая его агонию.
Коллизия была необратима, теперь информация его разума занимала место на тех же носителях, что и программное ядро серв-машины…
«Не все истории на свете имеют счастливый конец…» — подумалось ему в этот миг, но спустя секунду в его мыслях не осталось ни грамма созерцательной философии, — вокруг кипел жестокий, неравный бой, и только полная неподвижность его «Ворона» спасала машину Джона от беспощадных ударов с воздуха.
