Озеро открылось внезапно. Беккер пропустил этот момент и спохватился, когда птерокар замедлил ход. Киберпилот лихорадочно пересматривал программу. Над рекой он держался достаточно уверенно, но здесь было очень много воды, очень мало берегов, и он не мог решить, следовать ли ему вдоль одного берега, или лететь так, чтобы оба берега озера оставались на одинаковом расстоянии. Беккер не стал дожидаться, что решит автомат. Он щелкнул тумблером, откинул замки люка, выбил его ударом ноги и прыгнул в зыбкую темноту. Вода оказалась неожиданно близко, и удар о поверхность ошеломил Беккера.
Полуоглушенный, потерявший во тьме ориентировку, Беккер все же разобрался, где верх, где низ, и всплыл. Почти тут же с громким шелестом над ним прошел большой шестиместный флайер погони. Он шел без огней, его корпус на мгновение вырисовался темным пятном на фоне безоблачного, звездного и безлунного неба. «Значит, инфраэкран-то не включен», — подумал Беккер и засмеялся. Он представил, как разочарованы будут те, во флайере, когда его птерокар придет прямиком на стоянку, и там выяснится, что он пуст.
Беккер доплыл до берега. Мокрая одежда неприятно облепила тело. Минут двадцать он брел берегом, путаясь в кустах и проваливаясь в болотистые бочажки. Наконец он выбрался на песчаную косу и, привыкнув уже к темноте, разглядел убегающую в заросли тропу. Стало холодно, и он пошел быстрее, поминутно спотыкаясь и рискуя налететь на невидимое в ночи дерево. Тропинка вывела его к маленькому — не более десятка стандартных литопластовых коттеджей — поселку. Поселок уже спал, но возле одного из домиков стоял глайдер, услужливо включивший при его приближении габаритные огни. Беккер, как был, в грязи и тине, перевалился через борт, поднял глайдер в воздух, включил обогрев салона и только теперь почувствовал, насколько устал за этот бесконечно длинный день.
К городу он подлетел, когда небо на востоке чуть заметно начало сереть. Оставив глайдер на стоянке, Беккер шел пустынными улицами, инстинктивно стараясь держаться в тени акаций. Один раз ему послышался шум впереди, и он осторожно подошел поближе. Это оказался кибердворник. По-видимому, у него что-то было не в порядке с программой, потому что он шумно ворочался в кустах, а может, Беккер просто обостренно воспринимал раздающиеся в ночи шорохи. Интеллекта у кибера было немногим больше, чем у муравья, и Беккер, не скрываясь, прошел мимо: преследователи, напади они даже на его след, все равно от дворника ничего узнать не сумеют.
Вера жила на втором этаже. Беккер не знал, дома ли она. Еще вечером, когда он отчаянно метался на птерокаре, его подмывало связаться с ней по видео или через блок-универсал, но он не рискнул. Бог его знает, какими техническими средствами располагают люди, установившие за ним наблюдение. Беккер всерьез опасался, что они засекут, с кем он разговаривал, и Вера тоже попадет в сферу их внимания. Вообще-то он не представлял, как это можно сделать практически, но на всякий случай от разговора воздержался.
Беккер стоял на газоне перед трехэтажным старинным, из кирпича, зданием. Свет фонарей пробивался сквозь листву платанов за его спиной, лунными бликами серебрил траву, наполнял таинственным мраком лоджии и черные провалы открытых окон. Фасад был увит плющом или диким виноградом — Беккер не знал, чем именно, но это было сейчас и не важно. Его интересовало лишь, выдержит ли эта растительность его вес. Если верить все тем же старинным романам, должна выдержать — там сплошь и рядом герои, либо спасаясь от полиции, либо с целью умыкнуть красавицу, то и дело лазали на всякие башни и обратно, и именно цепляясь за плюш. Беккер подошел к дому вплотную, сориентировался, задрав голову, перешел чуть левее, встал на цыпочки, ухватился за ненадежные травянистые плети над головой и, коротко и горестно вздохнув, подтянулся. Лезть было не тяжело, но неприятно. Беккер прямо-таки ощущал, что его удерживают на весу лишь бесчисленные крохотные усики, которыми растения цепляются за неровности каменной кладки. Стоило только переменить положение, как лоза, на которой висел Беккер, ощутимо поддавалась, и ему казалось, что он слышит сухое потрескивание, с которым обрываются побеги. Но они обрывались не все, проседание прекращалось, и можно было подтянуться, перехватиться и снова, затаив дыхание, чувствовать, как стебель поддается его весу.
Беккер знал, что земля рядом, но, распятый на стене, не мог рассмотреть ее под собой и, пока добрался до распахнутого окна, в полной мере ощутил страх высоты. Наконец он неловко лег животом на подоконник, переполз в комнату и облегченно повернулся назад.
Земля действительно была совсем близко — покрытая травой, с неясными тенями цветов на клумбе, она ничем не напоминала ту пропасть, над. которой только что висел Беккер. Ночь за окном дышала теплом, оглушительно стрекотали цикады, ветерок мягко прошелестел листьями, занес в окно одуряющий запах цветов и травы, и Беккеру вдруг показались нереальными ледяная сентябрьская вода, существующая, как в другом измерении, всего в трех часах хода глайдера к северу, его ночные скитания по лесу, вообще все, что с ним происходит.
Внизу, в кустах, ему почудилось какое-то движение. Беккер вздрогнул, сделал шаг назад и затаил дыхание. Тревога оказалась ложной, но беспокойство уже вернулось, и Беккер, последний раз бросив взгляд вниз, бесшумно пошел в полумрак квартиры, оставив за спиной слабые отблески уличных фонарей.
Беккер бывал у Веры лишь дважды. Квартиру он видел при свете, тогда она выглядела совершенно по-иному, и Беккер, неслышно ступая по ковру, вглядывался в смутные тени предметов, пытаясь сообразить, где здесь что. Бесшумно скользнула при его приближении, спряталась в стену дверь. Беккер остановился в проеме, протянул руку к сенсору, заставив потолок засветиться ровным голубоватым светом. Это оказалась спальня. Но еще до того, как обозначились контуры мебели, у Беккера вдруг резко, с перебоем, стукнуло и холодно сжалось сердце — Вера Грей, космонавигатор первого класса, оказалась не в рейсе. Ее загорелое тело, темное, почти черное в слабом неуверенном освещении, безжизненно распростерлось на постели.
Беккер замер, не отводя взгляда от лежащего в безнадежной неподвижности тела. «Конечно, я не имел права идти к ней, ставить ее под удар», — обреченно подумал он. Все внутри оцепенело. Совсем недавно испытанный страх перед преследователями, перед тем грозным и непонятным, что вторглось в жизнь, отошел в глубь сознания, Вытесненный чувством непоправимости случившегося, горькой уверенностью, что привел, подманил, накликал беду именно он.
Вдруг слуха Беккера коснулся легкий вздох. Только что казавшееся мертвым тело ожило. Вера шевельнулась, подтянула ногу, чуть повернулась. Беккера затопила горячая волна радостного облегчения. Он так и продолжал стоять в дверях, но спящая еще раз шевельнулась, и Беккер почувствовал вдруг неловкость, погасил свет и тихо шагнул назад, в темноту. На него разом навалилась усталость. Он успел еще подумать, что надо бы принять душ, но сил уже не оставалось, он опустился прямо на ковер и тотчас, как выключенный, уснул.
Его разбудил женский смех. Вера, в легком пестром халатике, сидела на ковре рядом с ним и тихо смеялась. Заметив, что он открыл глаза, она негромко и радостно сказала:
