Рука сама потянулась к телефону — если комендант не бродит вокруг дома, наблюдая за тем, как дворник Тамарка чистит дорожки от снега, и не меняет лампочки во втором подъезде, то он таится в своей комнатке, выделенной для коменданта кооперативом.
Лидочка набрала номер.
Комендант откликнулся сразу — словно сидел и ждал указаний от банды убийц.
— Вас Берестова беспокоит.
— Внимательно слушаю, Лидия Кирилловна.
— Скажите, пожалуйста, когда лейтенант Шустов вам звонил, он дал вам понять, что вы единственный, кто слышал от меня о номере машины?
— Как вы сказали? — комендант откашлялся.
— Как вы слышали, — грубо ответила Лидочка. Грубость заключалась не столько в словах, сколько в интонации.
— Нет, я только просил вас повторить. Слух у меня старческий, не всегда понимаю.
— Значит, предупредил, — сказала Лидочка. — Потому что вы единственный. И если кто-нибудь будет… — нет, слово «покушаться» какое-то безвкусное, надо сказать что-то попроще, — ко мне приставать, угрожать, то ясно будет, откуда идет информация.
Комендант молчал.
Лидочка повесила трубку.
Она была довольна собой — пожалуй, впервые в жизни оскалилась и сама посмела угрожать человеку… А если старик ни в чем не виноват? Если он и на самом деле лишь ветеран и активист, а бандитам не понравилось то, что за ними наблюдают со второго этажа?
Она поднялась, поставила чайник. Никуда она нынче не пойдет. Хоть убейте. Будет отсиживаться в осажденной крепости, то бишь в собственной квартире…
Пора звонить Алене, нескладному чаду Татьяны Иосифовны Флотской, с неудавшейся личной жизнью. Телефон Алены был на листке из блокнота Сони, вместе с Сониным домашним телефоном. Второй листок — служебный телефон Сони. Соня может нравиться или не нравиться, но, по крайней мере, она спасла Лидочку от усатого бандита.
Время бежало незаметно. Шел уже двенадцатый час, когда Лидочка, позавтракав, наконец набрала номер телефона Алены.
Трубку взяли сразу.
Подошел мужчина.
— Вас слушают, — сказал мужчина знакомым голосом. Таким знакомым, будто Лидочка случайно набрала другой знакомый номер.
— Будьте любезны, попросите Алену, — произнесла Лидочка. Чей же это голос?
— А кто ее спрашивает?
Голос был похож на голос лейтенанта Шустова. Это какое-то наваждение. Неужели сейчас окажется, что лейтенант Шустов и есть тот мерзавец, который издевается над несчастной Аленой? А что такого? От милиции до ее дома два шага. Она могла идти домой и встретить бравого волоокого лейтенанта. Тот напросился к своей любовнице на чашку кофе.
— Ее нет дома? — вопросом ответила на вопрос Лидочка.
— Она дома. Но кто ее спрашивает?
— Она не может подойти?
— Да, она не может подойти.
— Тогда передайте ей, что я позвоню позже.
— Хорошо, — ответил после заминки голос милиционера Шустова. — Но скажите, кто звонит.
— Она меня не знает.
— Тем более.
— Ну ладно, — Лидочка поборола желание швырнуть трубку. — Скажите ей, что звонила Лидия Берестова. Я ей позвоню позже. Когда позвонить?
— Лидия Кирилловна? — спросил мужской голос. — А зачем вы сюда звоните?
— Потому что мне надо встретиться с Аленой, Андрей Львович, — ответила Лидочка. «Если ты, голубчик, не хочешь сам хранить инкогнито, то почему я должна больше других за тебя переживать?»
— Лидия Кирилловна, вы находитесь в родственных связях с гражданкой Флотской? Или вы знакомы?
— Это уже допрос?
— Нет, я просто удивлен совпадением.
— Андрей Львович, когда мне перезвонить?
— Я сам вам позвоню, — сказал Шустов. — Вы из дома?
— Нет, с космической орбиты!
— Мне не до шуток.
— Куда же я денусь? Я боюсь бандитов.
— На самом деле? — спросил Шустов. — Тогда повесьте трубку. Когда я освобожусь, то я вам позвоню.
Все милиционеры — хамы. Это не тайна, а банальная истина. Даже лучшие из них.
С досадой кинув трубку, Лидочка вздрогнула, потому что в то же мгновение телефон зазвонил.
«Ну что ж, самое время вам, лейтенант, сменить тон и поговорить со мной по-человечески», — решила Лидочка и подняла трубку.
Голос был женским, высоким, срывающимся.
— Лида? Это ты, Лида? Я тебе уже десятый раз звоню — куда ты исчезла?
— А кто это говорит?
— Это я, Соня. Ты меня не узнала? Это неудивительно… — Соня захлебнулась словами и громко всхлипнула в трубку.
— Что случилось, Соня?
— Я же говорила, я же тебе говорила! — закричала Соня.
И тут же в мозгу Лидочки как бы щелкнул выключатель, и все стало на свои места. Вчерашние сетования Сони на то, что Алена готова покончить с собой. Пребывание лейтенанта Шустова в квартире Алены и его подозрительность к людям, которые звонят туда по телефону. И этот звонок Сони…
— Что случилось с Аленой? — спросила Лидочка.
— Она… она ушла от нас.
Господи, где она подслушала этот эвфемизм? Ушла от нас…
— Почему она умерла?
— Она отравилась… — Соня плакала, потеряв способность членораздельно говорить, но говорить ей хотелось — она, видно, в самом деле искала Лидочку, которая волей случая оказалась свидетельницей вчерашних разговоров.
— Выпей воды, — посоветовала Лидочка.
— Я не могу, я из автомата…
И Лидочке пришлось терпеть, вылавливая между рыданиями отдельные фразы и даже слова. Она поняла наконец, что же произошло утром с самой Соней. Та, оказывается, спозаранку приехала с дачи, но ее беспокоило, как себя чувствует подруга. С вокзала она позвонила ей — никто не подошел. Было еще рано, Алена могла спать. Тогда, движимая тревогой, Соня все же поехала к ней — у нее был свой ключ от квартиры Алены. С дороги она еще раз позвонила и тоже без результата.
Когда Соня вошла в квартиру, она увидела, что Алена лежит на диване, рядом — телефон и несколько таблеток. Видно, отравившись таблетками, Алена попыталась позвонить по телефону. Но опоздала — умерла, лишь подняв трубку стоявшего на тумбочке аппарата.
Соня кинулась звонить в «Скорую помощь», но сначала приехала не «Скорая помощь», а милиция. Молодой черноглазый лейтенант. Он стал разговаривать с Сонечкой, как с преступницей, он ужасно себя вел.
Потом прибыли эксперты и другие люди, и Соня смогла уйти из той квартиры — она все равно не хотела там находиться… Зная, что Лидочка живет поблизости, она стала дозваниваться Лиде. Почему Лиде? А кому же еще?
