– Детектив Ник Бойцов ушел, – отчитался капитан. – Псионики ликвидированы.
– Хорошо. Хотя… – Генерал Якуба замолчал и после недолгой паузы проговорил: – Думаю, скоро все это не будет иметь значения.
– Что вы имеете в виду, господин генерал? – осведомился Двадцать Пятый.
– Вокруг нас творится нечто несусветное. Сегодня мой автолет превратился в старенькую машину, работающую на двигателе внутреннего сгорания. А моя золотая авторучка – в птичье перо, перепачканное чернилами. Эти вещи деградировали.
Двадцать Пятый стиснул зубы.
– Наглость псиоников переходит все границы, – процедил он.
– Возможно, – устало отозвался генерал Якуба. – Но я уже не уверен, что во всем виноваты псионики. Ладно, капитан, отставить болтовню. Продолжайте поиски. Ник Бойцов что-то знает. А мы сейчас готовы выслушать любого. Даже того, кто не хочет добровольно раскрывать рот. Вам все ясно?
– Да, господин генерал.
– Выполняйте!
6
Пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли, Ник не заметил, как до крови прикусил нижнюю губу.
Ему вдруг живо вспомнился один давний разговор. Он в то время увлекался «живой электроникой» и даже пробовал реставрировать кое-какие антикварные безделушки, которые доверили ему друзья (а в то время у него были друзья).
В воскресный день Ник сидел на полу в домашних брюках и старой любимой майке. Во рту дымилась сигарета, глаза щурились от дыма. Ник пытался привести в порядок антикварную куклу, изображающую какого-то сказочного персонажа – мальчугана с длинным носом.
Анна сидела в кресле, поджав под себя стройные ноги, с электронным журналом в руках, разглядывая картинки и заголовки и то и дело бросая взгляды на Ника – она любила наблюдать за тем, как он мастерит.
Заменив испорченный чип, дающий жизнь рукам и ногам куклы, Ник занялся электронной начинкой головы.
– Ник, – позвала Анна.
– Что? – отозвался он, не прерывая работу.
– Я хочу тебя кое о чем спросить. Только, пожалуйста, не сердись.
Ник глянул на жену из-под бровей и улыбнулся.
– Ты меня пугаешь, – весело сказал он и снова опустил взгляд на куклу. В руках у него были микроинструменты, и он чувствовал себя немножко механиком, немножко хирургом. В сущности, так оно и было.
Анна посмотрела на куклу и вдруг спросила:
– Ник, ты когда-нибудь думал о ребенке?
– О каком ребенке? – не понял он.
– О нашем. О том, которого мы могли бы родить.
Ник остановился. Внимательно посмотрел на жену поверх головы электронного мальчугана и сказал:
– Нет, не думал.
– Почему?
– Потому что меня все в тебе устраивает.
– Разве это причина?
– Конечно. Мы с тобой любим друг друга, и у нас все в порядке.
– Но ребенок…
– Ребенок – это клей, призванный склеить брак, который трещит по швам. – Ник улыбнулся и добавил, смягчив голос: – Милая, нам с тобой клей не нужен, мы и так прочно друг за друга держимся. Я ведь прав?
Анна на секунду задумалась, затем улыбнулась и кивнула:
– Да. Ты прав.
Казалось, она проговорила это с облегчением.
– Чему это ты улыбаешься? – с напускной подозрительностью спросил Ник.
– Твоим словам. Ты развеял мои опасения. Я тоже никогда не помышляла о ребенке, а сейчас вдруг подумала: что, если со мной что-то не так? Женщине ведь полагается мечтать о ребенке. В этом – ее призвание.
– Это может быть призванием для собаки или кошки, – возразил Ник. – У человека призвание другое, в этом можешь не сомневаться.
– Значит, со мной все в порядке?
– В полном, – ободряюще произнес Ник.
– И я не думаю о ребенке просто потому, что мы с тобой слишком сильно любим друг друга, верно?
– Верно.
– И наш брак самодостаточен?
– Абсолютно.
Ник соединил контакты и пустил проверочный импульс. Носатый мальчуган открыл глаза, посмотрел на Ника и проговорил невнятным электронным голосом, мало похожим на голос живого человека:
– Коми тюа, ото-сан!
[3]
– И тебе того же, – пожелал парнишке Ник.
Кукла похлопала глазами, затем повернула голову, взглянула на Анну и, растянув резиновые губы в улыбке, громко произнесла:
– Мама, ватаси ва аната но ски!
[4]
Анна слегка побледнела, но Ник этого не заметил.
– Ты, безусловно, прав, – сказала она. – Но когда-нибудь нам все равно придется это сделать.
– Зачем?
– Затем, что так принято. Продолжение рода, и все такое. Разве это не достаточная причина?
– Для зверей – возможно, – продолжил гнуть свою линию Ник. – Но мы с тобой не звери. Или точней – не только звери. Мы с тобой – пневматики, существа с душой, и значит, после смерти мы попадем в Рай. Разве тебе не нравится такая перспектива?
Длинноносый мальчик, который явно прислушивался к их разговору, вдруг спросил, перейдя на незнакомый язык:
– Mom, I have become a living boy?
[5]
Анна наклонилась, протянула руку к мужу и легонько взлохматила ему волосы:
– Болтун ты, а не пневматик. А как же древний Бог Яхве? Он ведь, кажется, сказал: «Плодитесь и размножайтесь!»
– Это он сказал, не подумавши.
– Уверен?
Ник поцеловал ее руку:
– Да.
– Ну, тогда я спокойна.
Анна снова откинулась на спинку кресла, взяла со стола журнал и погрузилась в чтение.
– I probably will never become a living boy…
[6]
– проскрипел игрушечный парнишка, и в голосе его Нику почудились нотки неизбывной грусти.
…«Пневматики, – остервенело подумал Ник, глядя в окно вертушки. – Существа с душой… Откуда ей взяться, этой душе, если мне от роду несколько дней? В сущности, я такой же чистый лист, как любой младенец. С той лишь разницей, что не только память, но и само мое существование находится под вопросом».
Странная, бесцветная Область Незавершенного проносилась под автолетом. Монохромная и тусклая, она была похожа на набросок города, сделанный неопытным учеником.
