Наконец она выскочила на тротуар и увидела, как граф бежит через дорогу, к темному переулку.
– Рокхерст! – окликнула она. – Подожди меня! Но он не слышал ее криков.
Рычание и лай посылали неприятный озноб по спине Гермионы, потому что она слышала последние слова Дабгласа, обещавшего, что он будет отомщен.
Гермиона бросилась следом, увертываясь от экипажей, несколько раз едва не попав под колеса, потому что кучера ее не видели. Но тут она увидела карету графа. Поводья держал какой-то молодой парень. Забравшись внутрь, она нашла спрятанный под сиденьем мешок, открыла, нашла сначала Карпио, потом арбалет. Захватив заодно горсть болтов, она метнулась к переулку. Однако успела сделать всего несколько шагов, как на пути встала Куинс.
– Тебе нельзя туда! – прошипела она, хватая Гермиону за плечо.
Та попыталась освободиться, но Куинс оказалась сильнее.
– Убирайся прочь! – крикнула Гермиона, размахивая мечом. – Его могут убить!
– Если это случится, ты тоже не выживешь, – предрекла Куинс. – Но тогда кольцо попадет в их руки.
Ее брови сошлись в прямую линию.
– Я не могу допустить, чтобы это случилось. С этим кольцом они будут всемогущи и станут беспрепятственно творить зло. Как в твоем, так и в моем мире.
«Самое ужасное происходит прямо сейчас!» – хотела крикнуть Гермиона. Слезы жгли ее глаза, потому что там, за углом, рычание и лай превратились в исполненный боли визг и скулеж. Каждый звук разрывал ее сердце. Они терзают Роуэна. Безжалостно. А это может означать одно…. Рокхерста загнали в угол… или и того хуже.
Эта мысль и представшая перед ней картина показались такими кошмарными, что у Гермионы словно удвоились силы. Оттолкнув Куинс, она забежала за угол и лихорадочно огляделась в поисках Рокхерста. Однако перед ней встали те десять дерга, о которых предупреждала Куинс. Один из них был даже больше Дабгласа. Правда, все стояли спиной к Гермионе. Омерзительное создание повернулось к ней, словно почуяв ее появление. Но Гермиона была уверена, что ее не видят. И даже несмотря на это, похолодела. Второй дерга поднял Роуэна высоко над головой, словно детскую игрушку. Трое нападали на Рокхерста. Тот отбивался из последних сил и уже был весь в крови, но собирался дорого продать свою жизнь.
Гермиона сунула Карпио под мышку и поспешно вложила болт в арбалет, после чего с трудом оттянула рычаг и закрепила болт.
– Отпусти пса! – крикнул граф чудовищу. Гермиону затрясло от страха. О небо, неужели дерга собирается…
Гермиона снова оттянула рычаг. Сегодня это давалось ей намного труднее, чем обычно, однако раньше жизнь Роуэна не висела на волоске…
– Спасти Роуэна, спасти Роуэна, – прошептала она и дрожащей рукой потянула что есть мочи. Спусковое устройство наконец встало на место, Гермиона подняла арбалет, но прицелиться не успела.
Поздно.
Дерга швырнул бесстрашного верного пса на другую сторону переулка. Роуэн ударился о стену с жутким, душераздирающим лаем и безвольно сполз на брусчатку у ног Гермионы.
Горький ком застрял в ее горле, не давая дышать. Спутанная шерсть, огромные лапы, мускулистые плечи, неизменно полные энергии, сейчас казались странно неподвижными.
Гермиона подобралась ближе и встала на колени рядом с Роуэном, всем сердцем надеясь, что ошибается. Но надежда тут же угасла.
Роуэн, лучший волкодав из всех, которыми когда-либо владел Паратус, был мертв. Она ощущала это с уверенностью, разрывавшей сердце. Видимо, Рокхерст тоже понял это, потому что вырвался, подбежал к Роуэну и тоже встал на колени. Его трясло от ярости и скорби. А когда Рокхерст поднял голову, Гермионе показалось, что он смотрит ей прямо в глаза. И взгляд его горел сверхъестественной ненавистью. Синие глаза сверкали неестественным темным светом, как в одной из книг Мэри о чудовищах.
Гермиона отпрянула, впервые видя таким любимого человека. Впервые видя устрашающую мощь Паратуса.
Но даже при его силе их было десятеро против одного. Поэтому она положила Карпио на тело Роуэна и выпустила рукоять, так что меч стал видимым.
Граф даже глазом не моргнул. Не стал искать ее. Не поблагодарил за дар.
Тот приветливый, веселый Рокхерст, которого она знала и любила, исчез. Любовник, который погружал ее в море страсти, был потерян. Вместо него появился новый Паратус, с мечом в руке, – и он сделал то, к чему его обязывал долг защитника Лондона вот уже свыше одиннадцати сотен лет. Убил всех чудовищ.
Гермиона зарылась лицом во все еще теплую шерсть Роуэна и прижималась к мертвому псу, пока Паратус вершил свою безжалостную месть.
Она подняла голову только тогда, когда в переулке воцарилась неестественная тишина. Рокхерст дышал хрипло и неровно, сжимая рукоять так крепко, что лезвие меча подрагивало. Однако он еще не закончил битву. Потому что размахивал мечом, вонзая его в воздух, словно его жажда крови не знала пределов.
– Остался один, – бормотал он, оглядывая переулок. – Я чувствую твой запах. Я знаю – ты здесь. Выходи и умри!
Гермиона слышала истории о внезапном безумии, охватывавшем людей, которым довелось столкнуться с несказанными ужасами. Теперь она боялась, что смерть Роуэна свела с ума Рокхерста и он уже никогда не станет прежним.
Она продолжала машинально гладить собаку, находя в этом некое странное утешение. Провела ладонью по шелковистым ушам, и слезы хлынули с новой силой.
Что станет делать Рокхерст, если рядом больше не будет Роуэна? Кто станет защищать его, стоять на страже, как это делал Роуэн?
– Полагаю, не осталось никого, кроме меня, – прошептала она волкодаву и медленно поднялась.
О, почему она не старалась узнать больше об этом мире, вместо того чтобы тратить жизнь на изучение модных журналов и светской хроники? Что она знала о подобных вещах? Ее сестра Корделия, прекрасно разбиравшаяся в литературе, сумела бы все понять и, может, объяснила бы Гермионе. Или даже подруга Гермионы Шарлотта. Практичная, здравомыслящая Шарлотта. Она бы знала, что делать.
Но она? Леди Гермиона Марлоу, с ее ужасным вкусом и равнодушная ко всему, кроме сплетен?
О чем только думали мойры, богини судьбы, уготовив ей подобную участь?
– Выходи! Я приказываю тебе выйти! – закричал Рокхерст, продолжая убивать демонов, которых видел только он один.
Гермиона закрыла рот рукой, заглушив готовое вот-вот вырваться отчаянное восклицание.
– О, черт побери, – прошептала она.
Этот безумец, этот скорбящий несчастный человек, которого она любила, похоже, забыл ее в стремлении проклясть и прикончить всех своих врагов. Ему нужно остановиться, отдать Карпио, прежде чем он покалечит кого-то или, хуже того, себя.
Она бесшумно шагнула к нему, но тут же застыла, когда он располосовал пустоту перед ее лицом.
