Всего минуту назад Гермиона была окутана дымкой страсти и бежала вслед за Рокхерстом к…
К еще одной ночи полного крушения.
А ей было все равно. Ибо она знала, что он хочет ее. Не мисс Берк. Не другую женщину. Только ее.
Видения ночи, проведенной в его объятиях, исполненной взаимной страсти, рассеялись в момент при виде двух жутких созданий, загородивших дорогу.
Гермиона осторожно выглянула из-за спины графа, цепляясь за полу его фрака, как заблудившийся ребенок. Боясь пошевелиться.
– Дерга! – прошептала она, припомнив гравюру, виденную в одной из книг Мэри. Если даже эта гравюра напугала ее, то живое чудовище вселило в нее смертельный ужас.
О черт! Что там говорил Рокхерст об этих созданиях? Предвестники смерти. Несущие гибель.
Смерти? О, значит, их вечер страсти под угрозой? Особенно если граф погибнет.
Гермиона рассерженно фыркнула. Так не пойдет! Ни в коем случае!
Роуэн тем временем встал между хозяином и его врагами, словно огромное каменное изваяние. Он стоял так прямо, так неподвижно, что его можно было посчитать столь же безвредным, как садовое украшение.
Вот только рычала эта «статуя» тихо и зловеще. Пусть попробуют добраться до хозяина! Для этого им прежде всего нужно убить самого Роуэна!
– Паратус, нас избрали для того, чтобы покончить с тобой, и, поверь, это большая честь! – объявил тот, что побольше. Рокхерст назвал его Броном. Красные глаза зловеще мерцали в сгущавшейся темноте. Покончить с ним?
Гермиона уставилась на хвастливую чешуйчатую гадину. Они не смогут убить Рокхерста. Потому что у него и Гермионы впереди целая ночь!
Гермиона едва не лопнула от негодования, как в тот раз, когда мисс Берк купила весь рулон синего шелка, который присмотрела Гермиона, а потом отдала горничной на занавеси для чердачной комнаты бедняжки.
– Убить Паратуса – огромная честь, – подтвердил второй.
– Или самому погибнуть в бою, – усмехнулся граф. – По крайней мере, Дабглас, так я слышал, – парировал Рокхерст, бросив вызов так небрежно, словно добавляя ничтожную сумму к крупным карточным ставкам.
Гермиона подтолкнула его в спину.
– Рокхерст! – яростно прошипела она. – О чем ты только думаешь? Их двое!
– Не волнуйся, это не впервые, – прошептал он в ответ.
Она посмотрела в конец переулка, где стоял экипаж графа.
– Но тебе нечем защищаться!
– Это дает им некоторое преимущество, – выдохнул Рокхерст, не отрывая взгляда от чешуйчатой парочки.
– Что ты там бормочешь? – окликнул Брон, скосив красные глаза.
Дабглас ткнул в бок братца:
– Он молится, чтобы мы поскорее отправили его на тот свет.
– Вряд ли они видят меня! – сказала Гермиона и осторожно выступила вперед, чтобы проверить свое предположение. Помахала рукой братьям, однако они не обратили на нее ни малейшего внимания. – Действительно не видят.
– Все равно встань у меня за спиной, – велел Рокхерст, пытаясь оттащить ее назад.
– Эй, что ты там делаешь? – удивился Брон, поднимаясь во весь рост. Сейчас он был на голову выше Рокхерста. – Если думаешь отвлечь нас и сбежать, предупреждаю, ничего не выйдет.
– Вышло же в прошлый раз, – возразил Рокхерст. – И если припомнишь, я убил твоего брата. Потому что он посмел преследовать меня. – Нагнув голову, он прошептан Гермионе: – Когда они набросятся на меня, беги в сад и прячься.
– У меня идея получше! – возразила Гермиона, убежденная, что может помочь графу.
То есть так было, пока они действительно не накинулись на графа.
Брон и Дабглас ринулись вперед, причем с большим рвением, как заметил Рокхерст. Идеально! Два идиота явились за ним, вполне возможно, по наущению Милафора, обещавшего им богатства и славу, если они убьют его.
А если это произойдет, Рокхерст знал, что будет потом. Эти двое, исполненные жажды крови, не угомонятся всю ночь, и горе тому бедному смертному, который невзначай попадется им на пути.
Его безвременная кончина приведет к новым убийствам и хаосу. Он должен их остановить!
Главное, чтобы его маленькая Тень сумела ускользнуть.
Роуэн рыча бросился на Брона и схватил его за ногу. Дерга взвыл, но помощи от брата не дождался: Дабглас был полностью намерен завоевать себе вечную славу. Он размахнулся, и огромный кулак врезался в лицо Рокхерста. Послышался хруст костей. Из носа хлынула кровь. Пролетев приличное расстояние, граф ударился о стену, врезавшись затылком в кирпичи, и сполз в груду мусора. Из залитых кровяной дымкой глаз посыпались искры.
Дабглас торжествующе завопил, однако сквозь вой боли, раскалывавшей голову, Рокхерст услышал другой крик.
Тень!
Черт возьми, она должна была спасаться бегством, а не наблюдать, как его добивают!
Мысль о том, что она совсем близко и что одно из чудовищ может оказаться рядом с ней, наполнила его яростью. Превозмогая боль, граф поднялся и извлек из кармана нож с длинным лезвием, который всегда носил с собой. Но… этот нож вполне мог отпугнуть уличного грабителя, а вот для огромного дерга удар будет чем-то вроде комариного укуса.
«И все же это лучше, чем ничего», – мысленно заметил Рокхерст.
Осторожно потрогав затылок, он повернул голову, так что все кости встали на место. Огромная сила, наследие всех Паратусов, постепенно вновь наполнила его. И исцелила.
– Отстань, зверюга, – прорычал Брон на Роуэна, упорно цеплявшегося за его ногу.
Дерга замахнулся на пса огромным кулаком. Но Роуэн был куда умнее чудовища и мгновенно рванулся в сторону, после чего вернулся и вцепился зубами в другую ногу Брона.
В это время Дабглас снова двинулся на Роуэна.
– Вот удивится Милафор, узнав, что мы тебя прикончили! – заметил он с улыбкой. – Говорили, ты слишком опасен, однако я этого не нахожу.
– Ты явился не по его приказу? – спросил Рокхерст, пытаясь потянуть время и придумать план обороны.
– А если и так, какое тебе дело?
– Просто я считал, что твой хозяин сам мечтает убить меня.
Дабглас подался вперед и, обдавая Рокхерста смрадным дыханием, объявил:
– Мне не приказывали убить тебя. Но когда я тебя прикончу, у Милафора не останется власти, и править буду я!
– Но как, черт возьми…
– Как мы сбежали? – Дабглас ухмыльнулся. – У нас имеется лаз, о котором не знает даже Милафор. Мы здорово развлеклись в твоей трущобе. Но сегодня попируем, сожрав твое еще теплое тело и напившись крови.
Так вот кто убивает людей в Дайалсе! Не Милафор, а две эти твари!
