Сара прекрасно поняла его усмешку, но отреагировала достаточно сдержанно:
– Да. Как ты заметил, многие офицеры носят форму, больше того – мы поддерживаем армейскую дисциплину, серьезно относимся к вопросам обороны. Мы основали поселение на территории послевоенного хаоса, многие ненавидят нас, как выходцев с Земли, но чаще приходится сталкиваться с поползновениями и неприязнью иного рода: для кого-то наш космический дом – нежелательная сила, кость поперек горла, для иных – лакомый кусок послевоенного пирога.
– А как корабли «Мантикоры» оказались на орбитах Варла? Вы участвовали в битве за Землю? Ходят слухи, что эскадра держала последний рубеж обороны прародины?
– Да, мы действительно сражались за Землю. – Взгляд Сары внезапно потемнел. – «Мантикора» находилась в личном резерве адмирала Табанова. Экипажи кораблей накануне битвы укомплектовали офицерами, отозванными из других эскадр. Так же мы получили пополнение – к нам прибыли юноши и девушки из так называемого «последнего резерва»
[18]
. Приказом адмирала Табанова из схемы управления эскадрой были выведены «Одиночки», занимавшие ключевые командные посты.
– Но такое решение существенно снизило боевые возможности соединения, – заметил Глеб.
– Табанов никому не позволял обсуждать свои приказы. Мы сражались с упорством обреченных, защищая вверенный сектор высоких орбит. На других направлениях действовали автоматические системы, и, скажу тебе, они справились хуже. «Мантикора» все еще удерживала позиции, когда планетарная оборона Земли уже была прорвана ударными соединениями Флота Колоний. Крейсер «Энтерпрайз» – флагман объединенных сил Альянса – принял неравный бой на низких орбитах. Я видела, как его обломки сгорали в атмосфере Земли.
От скупых слов Сары Дымову вдруг стало холодно и неуютно. Воображение тут же перенесло его к серо-голубому шару планеты. Он увидел сотни исполинских кораблей. Большинство уже вышло из боя, их борта зияли пробоинами, многие снижались в неуправляемом дрейфе. Вращаясь, они входили в плотные слои атмосферы, разгораясь ослепительными болидами, разваливались на фрагменты, среди белых разводов облачности вспухали волдыри пламени, исполинские грибовидные выбросы возникали на поверхности материков и устремлялись вверх, постепенно скрывая лик изуродованной прародины под пепельным покрывалом отравленных облаков. Сотни штурмовых модулей в сопровождении аэрокосмических истребителей входили в атмосферу, а им навстречу с уступов городов-мегаполисов били ракетные залпы; разряды плазмы, ветвясь сплетением сотен молний, пронзали пепельные облака, снарядные трассы скорострельных электромагнитных орудий вспарывали окутавший планету сумрак, сбивая сотни атакующих модулей, но им на смену приходили тысячи…
– Адмирал погиб? – глухо спросил Глеб, уняв разыгравшееся воображение.
– Я не знаю, – ответила Сара. – Последний приказ: «Прорываться в зону гиперпространственного перехода» – был получен с борта флагмана «Мантикоры» крейсера «Аргус». Под принятой директивой стояла личная цифровая подпись адмирала Табанова. Сразу после последнего сеанса связи «Аргус» покинул орбиту Земли, первым начиная прорыв. Крейсер выпустил истребители, затем вступил в бой с ударной группой Флота Колоний, расчищая «коридор» для других кораблей эскадры.
Она сделал глоток остывшего кофе.
– Мы двигались в плотном построении. Боевой ресурс «Мантикоры» к тому моменту был практически исчерпан. Фрегаты вели лишь зенитный огонь, разряженный ракетный крейсер занимал центральную позицию, два конвойных носителя до последнего принимали истребители, производя их перезарядку и запуск. Отступление прикрывала сводная группа из двадцати «Нибелунгов». Пространство вокруг нас в буквальном смысле кипело. Штурмовики колонистов атаковали сотнями, часть прорвавшихся к Земле соединений развернулась на перехват эскадры, но их остановил крейсер «Аргус». Когда мы вырвались из «гравитационного колодца»
[19]
, он все еще вел бой, сдерживая большую часть групп преследования, но участь крейсера была предрешена. Мы понимали, что «Аргусу» уже не дотянуть до зоны гиперпространственного перехода. Все корабли «Мантикоры» были повреждены в большей или меньшей степени. У нас иссяк боезапас, энергия накопителей упала ниже пятидесяти процентов. После гибели полковника Штырева я оказалась старшим офицером эскадры.
Фостер говорила, неотрывно глядя в одну точку. В ее глазах читалась боль не поблекших за истекшие годы воспоминаний.
– Я отдала приказ об экстренном гиперпространственном переходе.
– Ты знала, что корабли уйдут в «слепой рывок»?
– Естественно. Но ситуация не оставляла выбора. Либо погружение в гиперсферу, либо – уже бессмысленная гибель. Земля пала, и я не хотела, чтобы жертва, на которую пошел экипаж «Аргуса», оказалась напрасной. Достаточно плотное построение уцелевших кораблей эскадры позволяло рассчитывать, что, совершив «слепой рывок», мы выйдем в метрику трехмерного космоса в том же составе.
– Замысел удался?
– Лишь частично. Остатки «Мантикоры» в составе восьми кораблей вышли из гиперсферы в границах поля обломков, простирающегося на тысячи километров. Гиперсферное всплытие проходило в аварийном режиме, без предварительного маневрирования на границе метрик, что привело к катастрофе: два фрегата и ракетный носитель получили серьезные повреждения, столкнувшись с фрагментами космических кораблей, дрейфующих в околопланетном пространстве Варла.
– Сколько вас оставалось?
– Из пятисот человек личного состава «Мантикоры» выжило полторы сотни.
Глебу невольно вспомнилась обстановка накануне последнего боя на Роуге. Три человека на серв-батальон. Тысячи автономных механизмов, готовящихся к схватке. Злая, обреченная безысходность в мыслях и поступках. Тоска, гложущая сердце. Желание поставить точку. Ведь тогда он считал, что растерзанное сознание не сможет вырваться со дна омута, куда его погрузили будни войны…
Выходит, ротации, произведенные Табановым, не только дали шанс выжить многим экипажам космических кораблей, но и разрушили уничтожающее разум ощущение полного одиночества, сплотили людей в последнем кровавом испытании?
От слов Сары веяло горячим дыханием эмоционального сопереживания последней схватки, а он помнил лишь гложущую пустоту внутри…
– Я понимаю тебя, Глеб, – она грустно улыбнулась. – Ты еще не вырвался оттуда. Нет в мире места, где бы ты чувствовал себя так же уверенно, как в кресле пилот-ложемента серв-машины. Нейросенсорная зависимость еще дает знать о себе, верно? Ты задаешься вопросом, к чему мне, командиру мощнейшей космической станции, отрываться от дел, встречаться с тобой, тратить время, отвечая на вопросы, рассказывая о судьбе «Мантикоры»?
