Священник и Вероника тоже застыли истуканами, не сводя взгляда с нависающего над нами кое-где разрушенного потолка. Где-то по-прежнему трещала от ударов дверь, где-то слышались тявканье, голоса…
Вдруг сквозь дыру в потолке к нам слетела темная фигура. Я не заметила, как зашипел разрезанный сталью воздух, не услышала ни стона, ни хрипа. Гость внезапно сложился пополам и попятился. Его нога оказалась в миллиметре от огненной границы. И колдовской огонь не упустил своей добычи. Камикадзе вспыхнул словно спичка, стремительно и быстро, и мгновенно сгорел. Миг, и только белый пепел запорошил устланный ветошью пол.
Не пряча клинок, Влад вдруг заговорил, обращаясь к невидимым слушателям:
– Вы видели, что сейчас произошло? Подумайте, прежде чем рисковать вашим бессмертием!
– Владислав, отдай мне девчонку и камень! – раздался в ответ голос барона. – Обещаю, я позволю всем вам уйти. И тебе, и Веронике, и священнику. И даже пообещаю не преследовать. Но самое главное, я отпущу с вами и ее…
У меня замерло сердце от боли и вины, когда я услышала голос бабушки. Он зазвучал приглушенно и так близко, словно она была здесь, с нами:
– Мари, детка, выйди к барону! Он не тронет тебя. Он отпустит нас. Он понял, что без помощи великой Матери сестру ему не вернуть!
– Не верь! – глаза Вероники заалели прямо передо мной. Она вцепилась мне в плечи и убежденно зашептала: – Это барон. Он лжет! Он не откажется от идеи воскресить мати!
– Я уже не знаю, кому верить… – Я скинула ее руку и отстранилась.
– Вероника права, – поддержал ее отец Яр. – Барон не отпустит нас. Все мы играем какую-то роль в его спектакле. Влад открывает своей смертью дверь, меня приносят в жертву. Тебя приберегли для откупа ведьме, а твоя бабушка – истинный сосуд для духа княгини Софии.
Я почувствовала на щеке прикосновение холодного ветерка и провела пальцами по коже, размазывая предательские слезинки. Я уже ничего не хотела, ни о чем не мечтала, только бы все это закончилось! И вопреки здравому смыслу – закончилось хорошо!!!
– Впрочем, – продолжая беседу, отец Яр подошел ближе, – у тебя есть шанс все это исправить. Помнишь? Изменишь прошлое, изменится и настоящее. Но… все это случится не сегодня и не сейчас. Посмотри правде в глаза – по сценарию сегодня нас всех убьют. – Отец Ярослав перевел взгляд на Влада. – Нужно торопиться, всходит луна!
– Но у нас нет камня! – буркнул тот, не забывая внимательно поглядывать наверх и держать наготове оружие.
– Он у Анатоля! – возразил священник.
– Призрака! – фыркнул Влад.
– Ты что-то имеешь против призраков?! – Перед нами стало сгущаться белое облачко, которое очень быстро приняло черты Анатоля. – А я стою, жду, когда, наконец, обо мне вспомнят!
– Раньше, чтобы помочь, тебе приглашение не требовалось! – Владислав нервно смерил призрачного гостя взглядом, прошел к окну и сел на корточки в опасной близости от весело полыхающего пламени. – Спасибо, что помог.
– Не за что! Долг платежом… так сказать… Держи. – Призрак подплыл ближе, и на ладонь Влада упал багровый камень. – Что теперь?
Влад ничего не ответил, просто взглянул на меня. И я, не смея противиться, направилась к нему, медленно шагая по лунной дорожке, которая становилась все шире. Все длиннее. Все ярче…
Я замерла в шаге от него и поняла, что не в силах пошевелиться.
– Здесь.
Он нахмурился.
– Не уверен. Ты была у самого окна, когда…
– Здесь! – перебила я, ощущая в ногах щекотку. – Просто поверь!
Влад больше не стал мне перечить. Поднялся и протянул руку. На его ладони каплей крови лежал подаренный бабушкой кулон.
Помня условие, я накрыла его руку своей, и Влад начал читать. Негромко, внятно. Я знала, что слышу старорумынский, но не могла понять ни слова! Затем наши руки сплела неведомая сила.
Где-то рядом послышался грохот. Крик. Полный муки стон. Хруст меняющейся плоти. Рычание зверя и оборвавшийся на высокой ноте визг Вероники.
А я не могла обернуться.
Не могла пошевелиться.
Единственное, что я могла, это смотреть в глаза стоявшего передо мной незнакомца. Затем пришло узнавание. Влад! Владислав?! Влахо…
Я смотрела на него до тех пор, пока лунная дорожка не вспенилась ярким светом и не поглотила все вокруг.
И наступила спасительная темнота.
Глава двадцать девятая
Серый день окутал пылью
Белый дом. В степи ночной
По завьюженной полыни
Возвращаемся домой.
– Катарина? Просыпайся, дитя мое! Сегодня важный день, ты не забыла?
Голос бабушки, властный, звонкий и молодой, колокольчиком ворвался в сознание, заставляя кошмар рассеяться. Не открывая глаз, я от души зевнула и перевернулась на бок, не желая выбираться из-под теплого тяжелого одеяла.
Да уж! Ну и сон!!! Память старательно подсовывала обрывки видений. Это же надо! Будто я встретила Владислава, которому больше четырех сотен лет! А еще он, кажется, был… бессмертным?
– Катарина! Вставай, лежебока! К полудню приедет Вацлав! – горячие пальцы, привычно пахнущие травами и сдобой, поворошили мои волосы и шутливо дернули за нос.
Я поморщилась. Перед глазами тотчас возник образ Вацлава – переростка и напыщенного гордеца, считающего себя как минимум королем поместья и всех земель графства Мареш.
Мареш? Стоп! При чем тут старая графиня? Я же дома! Мне приснился сон о…
Мои глаза распахнулись так, словно на меня вылили ведро ледяной воды.
Переход! Влад! Бабушка! Вера!
– Ну, наконец-то! Вспомнила? Надо собираться!
– Мама?! – Как такое возможно? В полудреме я точно знала, что слышу голос бабушки!
Я села, во все глаза разглядывая ее родное лицо. Те же милые черты, заостренный носик, высокий лоб, тонкие ниточки бровей над серыми, глубокими, всезнающими глазами и всегда улыбающиеся губы. Как я могла ее в чем-то обвинять? Только сейчас, пройдя через все, я осознала, что ближе семьи у меня никого нет и не было! И даже века не смогли это изменить!
– Кэти… – Она отчего-то побледнела, поправила идеальную, непривычно высокую прическу и завитушки кудрей у висков. – Почему ты меня так назвала?
– Кэти? – Либо я еще сплю, либо переход случился.
Я хотела было снова улечься под одеяло и честно попробовать проснуться, но тут мне на грудь скользнула длинная прядь золотистых волос.
Золотистых?!
Хотя неважно. Теперь я знаю, как проверить, реальность ли это!
Успокаивающе улыбнувшись маме, с тревогой наблюдавшей за моими манипуляциями, я намотала на руку прядь и дернула так, что из глаз брызнули слезы.
