«Твоя карьера важна для меня так же, как и для тебя самой. — Сколько раз Роб говорил это до их свадьбы? — Давай, получай образование».
Они поженились, юные идеалисты, полные энтузиазма. А уже через шесть месяцев Робу казалось, что Брайан слишком много времени тратит на учебу и на работу в местной фотостудии. Ему хотелось горячих ужинов и чистых носков. Брайан считала, что это не так уж и много. Справедливости ради ей бы следовало признать, что Роб у нее обычно ничего не просил, вываливая время от времени все пожелания сразу.
Конечно, молодые супруги заботились друг о друге и старались идти на уступки. Потом оба поняли, что мечтают о разном, и их представления о будущем не совпадают. Ничего не поделаешь.
Их развод можно было назвать мирным, никакой ярости, горечи. И никакой страсти. Подпись на официальной бумаге, и все, мечта разбилась. Брайан еще никогда не бывало так больно. Она еще долго пыталась избавиться от горького привкуса поражения.
Роб снова женился, Брайан об этом знала, он жил теперь на окраине с женой и двумя детьми, наконец получив, чего хотел.
«Я тоже получила», — окинув взглядом студию, сказала себе Брайан. Она не хотела становиться фотографом. Она всегда была фотографом. Часы, проведенные в студии и за ее пределами, потраченные на работу в темной комнате, были так же важны, как время на сон. Все, что она имела теперь, спустя шесть лет после развода, Брайан добилась сама. И этим не нужно ни с кем делиться. Как не нужно делиться своим временем. Возможно, она действительно похожа на Марию. Она ведь женщина, самостоятельно управляющая своей жизнью, принимающая решения. И в личной жизни, и в карьере. Видимо, некоторые люди не созданы для сотрудничества.
Шейд Колби. Она положила ноги на стул, на котором сидела Мария. Стоило признать, работы Колби достойны восхищения. Они настолько ей нравились, что она даже потратила неприличную сумму на сделанный им снимок лос-анджелесской улицы, хотя была очень ограничена в средствах. Потом изучала фотографию, пытаясь уловить и понять приемы съемки и печати. Изображение было атмосферным, серым, сумрачным. Но Брайан почувствовала в нем не безнадежность, а стойкость и выдержку. Правда, восхищаться фотографиями Колби и работать с ним — это не одно и то же.
Они жили в одном городе, но вращались в разных кругах. Точнее, Шейд Колби почти нигде не вращался, будучи сам по себе. Она встречала его на нескольких приемах, но они так и не познакомились.
Она помнила, что он очень интересный субъект. Немного усилий — и Брайан смогла бы передать в фотографии ту атмосферу отрешенности и приземленности, которая окружала его. Возможно, если оба согласятся на задание, такая возможность представится.
Трехмесячное путешествие. Брайан еще многого не видела в Штатах, и ей предстояло сделать немало снимков. Задумавшись, она вытащила из заднего кармана шоколадный батончик. Ей нравилась идея сделать фоторепортаж об Америке. Сезон как срез жизни. А если разбавить это работами Шейда, сколько всего удастся рассказать!
Она любила снимать портреты. Берешь известное лицо, состоявшуюся личность, особенно здорово, если человек всем хорошо известен, и ищешь то, что скрывается за фасадом. Невероятно интересно! Кому-то такая работа может показаться однообразной, но Брайан так не считала. Она могла запечатлеть уязвимость железной рок-леди и комичность величественной мегазвезды. Показать что-то неожиданное, новое. В этом она видела задачу фотографии.
Теперь можно проделать то же самое с целой страной. «Люди, — подумала Брайан, — невероятно много людей».
Она хотела этого. Даже необходимость делиться профессионализмом, весельем и открытиями с Шейдом Колби не смущала ее. Брайан откусила от шоколадного батончика. У него репутация эксцентрика, склонного к уединению. И что с того? Три месяца можно потерпеть кого угодно.
— От шоколада все становятся толстыми и уродливыми.
Брайан посмотрела вверх, это в зал вернулась Мария. От пота не осталось и следа. Теперь она выглядела так, как в представлении людей должна выглядеть прима-балерина — затянутая в шелк, усыпанная бриллиантами, спокойная, собранная. И прекрасная.
— Он поднимает мне настроение, — возразила Брайан. — Ты потрясающе выглядишь, Мария.
— Да. — Балерина провела рукой по шелку, ниспадавшему на бедро. — У меня работа такая. Ты еще не закончила?
— Хочу проявить пленку. Завтра же отправлю тебе несколько пробных отпечатков.
— А это твой ужин, надо думать.
— Только закуска, — Брайан набила рот шоколадом. — Я заказала пиццу.
— С пепперони?
Брайан улыбнулась:
— Со всем.
Мария прижала руку к животу:
— А я ужинаю с хореографом, он настоящий тиран, а значит, я почти ничего не съем.
— Зато у меня будет газировка вместо шампанского. Всем приходится чем-то жертвовать.
— Если мне понравятся снимки, я пришлю тебе целый ящик.
— Шампанского?
— Газировки. — Мария засмеялась и ушла.
Спустя час Брайан развесила негативы для просушки. Нужно, конечно, напечатать пробные экземпляры, но и так понятно, что из сорока кадров, скорее всего, удались не больше пяти.
Когда в животе заурчало, она посмотрела на часы. Пицца заказана на семь тридцать. «Вовремя закончила», — подумала Брайан и вышла из темной комнаты. Нужно поесть, затем выбрать снимок для глянцевого журнала из фотосессии Мэтта. К тому времени, когда Брайан найдет подходящий кадр и закончит работать с ним, высохнут негативы Марии. Она принялась искать на столе нужную папку среди двух дюжин других (вот такая система хранения). В дверь студии кто-то постучал.
— Пицца! — с жадностью воскликнула Брайан. — Иди ко мне, я умираю с голода. — Бросив на стол огромную тканевую сумку, она стала искать кошелек. — Очень вовремя. Еще пять минут — и меня бы не было. Не стоило пропускать обед. — На стол легли толстый потрепанный блокнот, битком набитая прозрачная пластиковая косметичка, кольцо с ключами и пять шоколадных батончиков. — Поставьте там где-нибудь, я сейчас найду деньги. — Брайан еще глубже зарылась в сумку. — Сколько надо?
— Как можно больше.
— Ну, этого всем хочется. — Брайан вытащила старый мужской бумажник. — Сейчас я уже дошла до отчаяния и готова выгрести все без остатка из сейфа, но… — Она отпрянула назад, когда подняла глаза и увидела перед собой Шейда Колби.
Он бросил быстрый взгляд на ее лицо, потом уставился Брайан в глаза.
— За что ты собираешься мне заплатить?
— За пиццу. — Она бросила кошелек на стол к остальному содержимому сумки. — Я ужасно голодна, вот и ошиблась. Шейд Колби. — Брайан с любопытством протянула ему руку, испытывая, к своему удивлению, волнение. — Я тебя узнала, но не думаю, что мы знакомы.
— Не знакомы. — Он сжал ее руку и на мгновение задержал, изучая лицо Брайан Митчелл. Она оказалась сильнее, чем Шейд ожидал. Он всегда искал сначала силу, а потом слабость. И молодость. Хотя Колби знал, что Брайан всего двадцать восемь, он представлял ее иначе. Более жесткой, агрессивной, гламурной. А она выглядела так, будто только что вернулась с пляжа.
