– Ты типичная перестраховщица, – заявил раздосадованный Глеб. Он-то думал, что бабушка будет на седьмом небе от счастья. – Мое сердце делало предложение вместе со мной. Вот если ты сейчас не скажешь, что рада за меня, я не женюсь!
– Я рада, рада, – улыбнулась наконец Клавдия Васильевна. – Поздравляю тебя, золотой мой.
– А почему вы не приехали вдвоем? – спросил отец, обнимая Марго за плечи. – Вместе с Даной?
– Я думаю, ей бы хотелось узнать, что мы очень рады, – подхватила Марго.
Когда отец занимался кардиохирургией, Марго много лет была его медсестрой. Большую часть суток оба проводили в клинике. Так что с какой-то точки зрения они прожили вместе довольно долгую жизнь. Не факт, что счастливую.
– Мы с Даной сегодня слегка перегуляли, – засмеялся Глеб. – Кроме того, у нее проблемы на работе… Обещаю: на следующей неделе мы приедем к вам вместе. Если, конечно, бабуля напечет пирогов.
Клавдия Васильевна улыбнулась, как дракон, которому пощекотали брюхо. Глеба ее улыбка обеспокоила. «Нет, не может она что-то иметь против Даны, – одернул он себя. – Дана всем нравится! Бабуля просто привыкла к тому, что одна имеет на меня влияние. А тут появится жена, и все сразу изменится. Наверное, для женщин это нормально. Они соперничают между собой и за внуков, и за сыновей, и за мужей, и ничего в этом удивительного нет». Решив так, Глеб успокоился и поцеловал Клавдию Васильевну в щеку, сестру Кристинку – в нос, а отца обнял и похлопал по спине точно так, как делал сам Аркадий Николаевич, когда на него накатывали отцовские чувства.
Марго просто пожала ему руку и тихо сказала:
– Надеюсь, ты не передумаешь, Глеб. – В ее взгляде промелькнул холод хирургической стали. – Давши слово, держись.
Она сложила губы в подобие улыбки, но такая улыбка ей совсем не шла.
Глеб вышел на улицу под впечатлением от этого последнего напутствия. На улице уже совсем стемнело, но было по-прежнему тепло и душно, словно на город набросили тяжелое темное покрывало. Таксист курил возле машины, с усмешкой слушая, как по рации орет диспетчер: «Не Человеческое шоссе, а Челобитьевское! Ты бы карту города поизучал на досуге, двадцать второй!»
Глеб с благодарностью подставил лицо слабому ветерку и на секунду прикрыл глаза, подумав о Дане: «Интересно, как-то мы уживемся вместе? Каждый из нас привык к независимому существованию, а тут придется делить все на двоих – не только постель, но и шкафчик в ванной, и кухню, и свободное время, и много чего еще».
Он уже начал представлять было, как утром они с Даной вместе просыпаются и пьют на кухне кофе… Но вдруг неизвестно откуда из глубин памяти выскочил образ девицы, которая на офисной стоянке стукнула его папкой по голове. Агата, на минуточку. Не Маня, не Таня, не Соня и не Тоня. Ее глаза горели азартом, в них была такая энергия, которая может перевернуть землю без всякой точки опоры. Внутри у него снова тренькнул колокольчик, словно предупреждая о чем-то.
«Да ну ее к черту, – с досадой подумал он. – Я ее никогда больше не увижу. Ни ее, ни Кареткину».
* * *
– Ты можешь приехать? – спросила телефонная трубка дрожащим голосом Светки Кареткиной.
– Куда и когда? – деловито поинтересовалась Агата.
Она сидела в офисе за рабочим столом, уставившись в ежедневник, и слова подруги восприняла как задачу, которую следует выполнить.
– Приезжай прямо сейчас, – потребовала Светка. – Я в торговом центре, на нашем обычном месте. Пью чай с мятой. У меня к тебе очень серьезный разговор. О-о-очень серьезный.
– Что за разговор? – без особого интереса поинтересовалась Агата, улетевшая мыслями в загородный дом, который она сейчас обставляла.
– Разговор, который может изменить твою жизнь.
– Мою? – Агата почесала ручкой за ухом.
– Мою… Твою… Какая разница?! – Кареткина, как обычно, завелась с полоборота.
Если ей что-то было нужно или просто чего-то очень хотелось, она становилась невыносимой и добивалась своего не мытьем, так катаньем.
– Ладно, – быстро согласилась Агата. Положила трубку, потянулась до хруста в косточках и вслух сказала, обращаясь к ежедневнику: – Непросто иметь такую вредную подругу. Но куда деваться?
У нее, разумеется, были и другие подруги, не такие приставучие, но Кареткина постоянно оттесняла их, претендуя на то, чтобы быть самой близкой, самой-самой. «Хоть бы она влюбилась в кого-нибудь, – подумала Агата. – Направила бы свою энергию на охмурение избранника. Впрочем, женское счастье залегает гораздо глубже, чем мужское. Приходится годами грызть пустую породу, прежде чем наткнешься на самородок. Интересно, а Романа можно сравнить со слитком золота? Тем более он такой рыжий».
Она фыркнула и отправилась в кабинет своего компаньона Гаврилова, обладателя отменного вкуса и отвратительного характера. По причине последнего с клиентами он не общался, взяв на себя закупку товара и практически всю текучку. Женщины быстро влюблялись в Гаврилова и еще быстрее в нем разочаровывались, потому что он был бессердечным и вместо сердца носил в груди кассовый аппарат, жаждавший выручки, а не любви.
– Макс, я уеду по личному делу, – доложила Агата, без стука открыв дверь.
– Мгм, – ответил тот, ползая по полу и прикладывая кусок ткани к образцам обоев.
– Не могу понять, почему то же самое нельзя делать за рабочим столом, – попеняла ему Агата.
– Сюда все равно никто, кроме тебя, не заходит, – ответил Гаврилов, поднял голову и посмотрел наконец на нее: – Слушай, мне кажется, у тебя скоро свадьба.
– Ну да, – улыбнулась Агата.
– Не нравится мне это. Женщина на пороге замужества должна светиться, как люстра. А ты стала в два раза деловитее, а не в два раза счастливее.
– Не преувеличивай. – Агата повела плечом. – Подготовка к свадьбе – процесс трудоемкий и нервный. Мне просто некогда предвкушать и светиться.
– Я видел твоего избранника. – Макс, крякнув, поднялся на ноги и отряхнул руки и коленки.
– И что? – Агата насторожилась.
У Гаврилова был острый глаз, он подмечал много такого, на что другой человек и внимания не обращал.
– Он не похож на твоего единственного.
– Знаешь, Макс, жизнь несправедлива. Ищешь свою вторую половинку, а находишь все время какие-то огрызки.
– Выходит, ты собираешься замуж за огрызок?!
Агата рассмеялась, решив обратить разговор в шутку:
– Ты пытаешься испортить настроение хорошенькой женщине!
– Знаешь, не все хорошенькие женщины становятся хорошими женами. Возможно, тебе стоит отказаться от брака и до старости крутить романы.
– Иди к черту, Макс! – воскликнула Агата. – Я очень домашняя. В свободные минуты вяжу крючком и пеку овсяное печенье. Я хочу настоящий семейный очаг.
