Спрашивая сержанта о том, горит ли вражеская техника, Таранов надеялся по степени пожара определить, как давно спешилась колонна противника. Но пожара не было, а значит, и не было нужной информации.
Еще несколько часов тяжелого марша позади.
Опытные разведчики Головина, по только им известным признакам, держали след и вели отряд в нужном направлении.
Что вскоре подтвердилось.
Сержант доложил:
— Вижу человека, спускающегося нам навстречу.
Капитан поинтересовался:
— Что за человек? Вооружен? Как выглядит? Мог ли заметить вас?
Головин ответил:
— Чеченец, одет в гражданскую одежду, без оружия, по крайней мере, автоматического, спешит, на лице тревога, нас заметить не мог!
Может, это кто-то из мужчин аула, насильно уведенных в горы бандитами? — подумал Таранов. Или подстава Палача? Своеобразный вариант разведки? Русские, если они идут следом, обязательно задержат чеченца. А тот подаст условный радиосигнал. Или еще хуже, Палач отправил вниз фанатика в поясе шахида. Тогда тот не только встретит спецназ, но и нанесет ему существенные потери, подорвав себя. И тем самым подаст сигнал тревоги.
Капитан принял решение мгновенно:
— Дозор! Я — Таран! Аккуратно спеленайте чечена! Имейте в виду, это может быть камикадзе или посыльный Палача. Он не должен ни взорвать себя, ни успеть подать какого-либо сигнала! Понял, Дозор?
— Так точно, Таран! Приступаю к нейтрализации гостя.
Али Булаев спешил. Ему удалось бежать от бандитов, и теперь он торопился в свой аул, чтобы утром с семьей навсегда покинуть его.
Сбежать ему удалось благодаря случаю.
Боевик, гнавший мужчин аула Устум, объявил короткий привал. Живот у него прихватило. Приказал напарнику усадить колонну гражданских вдоль тропы, сам же отправился в ближайшие кусты.
Али был крайним в колонне и сейчас сидел последним на тропе. Ему не хотелось воевать, у него была молодая, красивая, любимая жена, грудной мальчик и старуха-мать.
Они решили уехать в Россию, к родственникам, и завтра, вернее уже сегодня, за ними должен был приехать из районного центра брат жены, чтобы вывезти за пределы воюющей республики.
И вот на тебе!
Принесло это чудовище в маске. Что ждет его теперь в отряде Палача? Бои с русским спецназом и, как результат — смерть? Ведь головорезов этого безумца, спрятавшего свое лицо, в число которых предстояло войти и ему, Али, сугубо мирному человеку, русские щадить не будут, слишком уж широкий кровавый шлейф тянется за ними. Что же делать?
Али осмотрелся. Сельчане сидели, склонив головы вниз, каждый думая о своем.
Напарник бандита, скрывшегося в кустах, находился впереди колонны. Вот он повернулся, закрываясь от ветра, прикуривая очередной косяк анаши. И Али решился!
Он юркнул в кусты и замер. Бежать сразу нельзя, обнаружат и догонят очередью из автомата, а так, может, пронесет.
Пронесло!
Старший конвоя, выйдя из кустов, подтянув штаны и поправив оружие, подал команду:
— А ну, подъем, джигиты комнатные! Вперед, в колонну по двое, ускоренным шагом, марш!
Отсутствие Али не заметили. Он сложил перед собой руки, моля Аллаха помочь ему, и минут через пятнадцать Али осторожно начал отход.
Примерно через час он, немного успокоившись, вернулся на тропу и побежал вниз. Спустя два часа уставший и перешедший на шаг Али и попал под контроль передового дозора отряда Таранова, о чем даже не догадывался. Чеченец не заметил разведчиков спецназа.
А когда перед ним выросла крупная фигура в камуфляже, Али успел только вскрикнуть от неожиданности, и был тут же послан сильным ударом незнакомца в глубокий нокаут.
Сержант Александр Головин доложил командиру:
— Таран! Я — Дозор! Приземлил чеха!
— Осмотрел его?
— Так точно! При нем ничего нет! Ни оружия, ни взрывчатки, ни средств связи!
— Оставь одного бойца дозора около чеченца, сам продолжай выполнение задачи! — приказал Таранов.
— Понял, Таран, выполняю приказ!
Подойдя к находящемуся еще в бессознательном состоянии беглецу, капитан спросил у оставленного при пленном бойца:
— Сержант, случаем, не отправил «чеха» на небеса?
— Да нет, товарищ капитан! Дышит! Но Головин въехал ему знатно!
— Ладно, догоняй своих, — приказал капитан бойцу, — и объяви дозору привал! Пока мы с этим орлом не разберемся!
И тут же приказал достать нашатырь и привести горца в чувство. И вот Али пришел в себя. Чеченец сразу понял, кто перед ним, и заговорил скороговоркой, морщась от головной боли:
— Солдаты, я не бандит, мамой клянусь! Я не хотел идти в горы. Палач силой погнал. Меня и еще четырнадцать мужчин селения. А я не хочу воевать, я сбежал, я…
Капитан перебил чеченца:
— Не бойся! Мы тебе вреда не причиним. Нам нужны сведения о бандитах. Ты вразумительно говорить можешь? И встать самостоятельно, не валяться в пыли?
Парень с трудом, но поднялся. Его повело в сторону, сказывались последствия нокаута. Бойцы поддержали его под руки. Тот поблагодарил:
— Спасибо! Извините… еще несколько секунд, и я оклемаюсь, но ваш солдат, что ударил меня, это не человек, это живая кувалда! Никогда еще…
И вновь Таранов не дал чеченцу договорить.
Он достал карту местности, поднес ее Али, спросил:
— Разбираешься в подобных вещах?
— Откуда, господин офицер? — Чеченец разобрал на погонах офицерские звезды и теперь знал, кто командир русского отряда.
— Смотри! — Таранов начал читать Али карту: — Вот твой Устум, это ущелье, по которому ты с Палачом уходил из аула, вот карьер, куда бандиты сбросили грузовики. Вот здесь сейчас находимся мы.
— Да, да, а вот ручей, мы тут воду пили.
Таранов облегченно вздохнул:
— Ну, вот и хорошо! Теперь найди и укажи место, откуда ты сбежал!
Али тщательно рассматривал карту, боясь ошибиться и вызвать неудовольствие этих серьезных мужчин, от которых бежал сам Палач. Особенно офицера. От того полностью зависела судьба чеченца. Наконец он ткнул пальцем в планшет.
— Вот отсюда я бежал. Да! Бандиты, что гнали нас, сельчан, сделали привал. Я и рванул в кусты.
Таранов отметил место, указанное чеченцем, спросил того:
— И сколько времени ты шел, пока не встретился с нами?
— Долго! Я еще по склонам петлял, боясь преследования, потом на дорогу вышел.
— Сколько шел по ней?
— Часа четыре, может, больше, может, меньше, но около этого!
