— Не хотели тревожить. По возможности, пытались вас уберечь. Конечно, если б я мог предположить, что его состояние приведет к чему-то подобному…
— Вы говорите «состояние», — горестно сморщилась миссис Айрес. — Стало быть, вы знали, что он болен.
— Я знал, что он нездоров. Честно говоря, очень нездоров. Но я дал ему слово.
— Наверное, он поведал вам небылицу, что в доме обитает нечто, желающее ему зла? Верно? — Заметив, что я колеблюсь, она искательно добавила: — Прошу вас, доктор, будьте со мной откровенны.
— Да, это правда. Извините меня.
Я все рассказал: о приступе паники, за которой последовала невероятная страшная история, и о том, что с тех пор Род на меня ополчился, и об угрозе, проскальзывавшей в его речах…
Миссис Айрес слушала, безотчетно ухватившись за мою руку. Волнистые ногти с грязной каемкой сажи выдавали ее возраст. Красные точки на ладонях, оставленные искрами, казались эхом рубцов ее сына. По мере моего рассказа пальцы ее все крепче впивались в мою руку, а взгляд выражал полное смятение.
— Бедный мой мальчик! — воскликнула она, когда я закончил. — Я и подумать не могла! Я знала, что он не так силен, как его отец, но не могла предположить, что рассудок его не выдержит! Неужели… — Миссис Айрес схватилась за грудь. — Неужели он вправду так настроен против дома и меня?
— Теперь вы понимаете, почему я не решался вам рассказать? Он не помнил себя и вряд ли сознавал, что говорит.
Казалось, она меня не слышит:
— Неужели он вправду так нас ненавидит? Значит, в этом причина всего?
— Нет-нет, всему виной переутомление…
— Переутомление? — непонимающе взглянула миссис Айрес.
— Заботы о доме и ферме. Последствия военной службы и катастрофы… Кто знает, что стало причиной, но разве это важно?
Похоже, я говорил впустую. Сжав мои пальцы, она страдальчески спросила:
— Скажите, доктор, в том есть моя вина?
Меня обескуражила непередаваемая мука, слышная в ее голосе.
— Разумеется, нет, — ответил я.
— Но я его мать! Это его дом! То, что произошло, неестественно, неправильно. Значит, в чем-то я его подвела. Да? Если допустить, что нечто… — она отняла руку и опустила взгляд, словно устыдившись, — притупило мою любовь к нему, когда он был маленьким. Некая тень беды, горя. — Голос ее померк. — Наверное, вы знаете, что до рождения Каролины и Родерика у меня был еще ребенок. Дочка Сьюзен.
— Да, — кивнул я. — Сочувствую вам.
Она качнула головой, словно принимая соболезнование, но вместе с тем отметая его как что-то, не имеющее отношения к ее горю.
— По-настоящему я любила только ее, — буднично сказала миссис Айрес. — Вам это странно? Я и сама не могла предположить, что влюблюсь в своего ребенка. Но мы были как влюбленная пара. Когда ее не стало, мне долго казалось, что я сама умерла. Может, так оно и было… Все вокруг говорили, что лучший способ оправиться от потери ребенка — как можно скорее завести другого. Об этом твердили мать, свекровь, тетки, сестра… Родилась Каролина, и они запели иное: конечно, девочка будет напоминать тебе о той, кого ты лишилась, так что давай еще разок, постарайся, чтобы получился мальчик, матери обожают сыновей… Но вот появился Родерик, и они опять сменили пластинку: что еще с тобой? Люди нашего круга не распускают нюни. У тебя чудесный дом, муж уцелел на войне, двое здоровых ребятишек. Если все это не делает тебя счастливой, тогда просто перестань плакаться…
Она опять закашлялась. Когда приступ миновал и она отерла глаза, я сказал:
— Трудно вам было.
— Детям еще труднее.
— Не надо так. Любовь не взвесишь и не измеришь.
— Наверное, вы правы. И все же… поверьте, доктор, я люблю своих детей. Но иногда эта любовь чуть теплилась, потому что во мне самой чуть теплилась жизнь… Думаю, Каролину это не ранило, а вот Родерик всегда был очень чувствительным. Может быть, он возненавидел меня за фальшь, которую угадал во мне?
Я вспомнил позавчерашний разговор с Родериком и его слова о том, что они с сестрой огорчили мать «одним фактом своего рождения». Однако лицо миссис Айрес выражало неподдельную муку, а я и так уже слишком много сказал. Какой смысл огорошить ее еще и этим?
— Вы все напридумали, потому что больны и устали, — твердо сказал я, взяв ее за руку. — Одно огорчение тянет за собой ворох других, только и всего.
Ей хотелось в это поверить.
— Вы вправду так думаете?
— Я это знаю. Не надо копаться в прошлом. Сейчас нам важно не почему Род заболел, а как его вылечить.
— Но если болезнь зашла далеко? Вдруг он неизлечим?
— Вовсе нет. Вы говорите так, будто он обречен! При надлежащем уходе…
Миссис Айрес опять закашлялась.
— Здесь мы не сможем обеспечить ему уход, — покачала она головой. — У нас с Каролиной просто нет сил. Это мы уже проходили.
— Может, нанять сиделку?
— Вряд ли сиделка с ним справится.
— Ну что вы, ей-богу…
Миссис Айрес виновато прятала глаза.
— Каролина говорила, вы обмолвились о больнице.
— Да, — не сразу ответил я. — Поначалу казалось, я смогу уговорить его лечь в клинику. Я думал об одной частной лечебнице, которая специализируется на подобных душевных расстройствах.
— Душевное расстройство… — повторила миссис Айрес.
— Пусть термин вас не пугает, им обозначают самые разные состояния. Клиника весьма приличная, находится в Бирмингеме. Однако не дешевая. Боюсь, инвалидная пенсия Рода не потянет оплату счетов. Пожалуй, вариант надежной сиделки все-таки лучше…
— Мне страшно, доктор Фарадей, а сиделка лишь усилит мой страх. Что, если Родерик опять устроит пожар? Возможно, в следующий раз ему удастся сжечь дом дотла или убить… себя, сестру, меня или кого-нибудь из слуг! Об этом вы подумали? Вообразите последствия! Расследование, полиция, газетчики — на этот раз они возьмутся всерьез, злосчастная история с Плутом покажется пустяком. И что будет с Родом? Сейчас все знают, что он пострадал в случайном пожаре. Если убрать его с глаз долой, это будет выглядеть так, словно он уехал лечиться, подальше от нашей зимы. Вы не согласны? Я спрашиваю вас не только как врача, но и как нашего друга. Прошу вас, помогите. Вы были так добры к нам.
Она говорила резонно. Я прекрасно понимал, что и так уже затянул с проблемой, которая едва не привела к плачевным результатам. Конечно, вреда не будет, если Родерик на время покинет имение, с самого начала я был за это. Но одно дело уговорить его лечь в клинику, и совсем другое — запихнуть туда силой.
— Что ж, это возможный вариант, — сказал я. — Естественно, я приглашу второго врача и заручусь его мнением. Однако слишком спешить нельзя. Как ни ужасно происшествие, есть шанс, что оно вытряхнет его из помрачения. И все-таки я не могу поверить…
