— Ты дуралей! — Каролина позволила себя лизнуть и отпихнула его. — Иди к доктору, не понимаешь, что ли?
— Мне… здесь? — спросил я.
— Нет, я не хочу этого видеть. Отведите его куда-нибудь. Иди, Плут. — Она грубовато подтолкнула пса, и тот свалился на пол. — Ну же, глупая собака! — Пес мешкал. — Говорю же, тебя доктор зовет. Иди!
Напоследок взглянув на Каролину, Плут послушно подошел ко мне; я вывел его из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь. Мы спустились в кухню и прошли в буфетную, где я велел ему лечь на старый коврик. Плут удивился, потому что вход сюда ему был заказан, но он чувствовал неспокойную обстановку в доме и, видимо, догадывался, что сам тому причиной. Что творится в его голове? — подумал я. Вспоминает ли он тот вечер, понимает ли, что натворил, чувствует ли свою вину и угрызения совести? Я посмотрел ему в глаза, но прочел в них только удивление; потом я достал из саквояжа, что требовалось, и погладил пса по голове.
— Натворил ты дел, псина, — повторил я то, что однажды уже сказал ему. — Ну, ничего. Ты хорошая собака.
Бормоча всякую чепуху, я подхватил его под грудь; когда укол сработал, он обмяк на моей руке, и я почувствовал, как засбоило, а потом остановилось его сердце.
Миссис Айрес сказала, что Барретт похоронит пса; я накрыл его ковриком, вымыл руки и прошел в кухню, где увидел миссис Бэйзли. Она только что пришла и надевала фартук. Узнав, зачем я здесь, служанка огорченно покачала головой:
— Вот жалость-то! Без этого старого прохвоста в доме будет как-то не так. Нет, ну надо же, доктор! Я ж его сызмальства знаю и голову даю на отсечение, что злости в нем как в божьей коровке. Да я б с ним внука спокойно оставила!
— Я бы тоже, если б он у меня был, — печально усмехнулся я.
Но передо мной был стол, напоминавший о том ужасном вечере. А еще в кухне была Бетти, которую я не заметил. Скрытая входной дверью, она складывала высушенные посудные полотенца. Девочка как-то странно дергалась, узенькие плечи ее тряслись, но я не сразу понял, что она плачет. Заметив мой взгляд, Бетти залилась в три ручья, а потом вдруг выговорила с изумившей меня яростью:
— Бедный старый пес! Все на него набросились, а он не виноват! Это нечестно!
Голос ее осекся; миссис Бэйзли ее обняла.
— Ну-ну-ну, — приговаривала она, неуклюже похлопывая Бетти по спине. — Видали, как мы расстроились, доктор? Прям не знаем, что к чему. Втемяшилось нам, будто… как и сказать-то… — Служанка смущенно замялась. — Она думает, что беда-то с девчушкой не просто так случилась.
— Не просто так? Что это значит?
Бетти уткнулась в плечо миссис Бэйзли, но теперь подняла голову:
— А то, что в доме живет плохое, вот что! Оно творит зло!
На секунду я онемел, потом встряхнулся и растер лицо.
— Ох, Бетти!
— Это правда! Я его чую!
Девчонку слегка колотило, но ее округлившиеся серые глаза упорно смотрели то на меня, то на миссис Бэйзли. Как уже было прежде, мне показалось, что втайне она рада всей этой суете и вниманию к себе.
— Ладно, мы все устали и расстроены, — чуть раздраженно сказал я.
— Усталость тут ни при чем!
— Хватит! — оборвал я ее. — Сама понимаешь, это чистой воды глупость. Дом большой и пустынный, но пора уже к этому привыкнуть.
— Я привыкла! Дело не в том!
— Все это чепуха. Нет тут ничего плохого, никакой чертовщины. С бедной девочкой произошел несчастный случай, только и всего.
— Никакой не случай! Это плохое куснуло или… науськало Плута.
— Ты слышала чей-то шепот?
— Нет, — неохотно ответила Бетти.
— Я тоже не слышал. На вечере была толпа людей, но никто ничего не слышал. Миссис Бэйзли, вы замечали какие-нибудь признаки «плохого», о котором говорит Бетти?
— Нет, доктор, — покачала головой служанка. — Вовсе не видала ничего странного.
— Давно вы здесь служите?
— Да уж почти десять лет.
— Вот, пожалуйста. — Я взглянул на Бетти. — Убедилась?
— Ничего не убедилась! Если она его не видала, это не значит, что его нет. Может, оно тут… недавно.
— Господи ты боже мой! Ну все, довольно, утри глаза и будь хорошей девочкой. Не вздумай что-нибудь сказать миссис Айрес или мисс Каролине. Только этого им сейчас не хватало. Надо ценить их доброту. Помнишь, летом ты прихворнула и они сразу послали за мной?
Поняв намек, Бетти покраснела, но еще больше набычилась и прошептала:
— Здесь живет плохое! Живет!
Потом она вновь уткнулась в плечо миссис Бэйзли и горько заплакала.
5
Неудивительно, что жизнь в Хандредс-Холле сильно переменилась, став унылой и печальной; надо было привыкать к отсутствию Плута. Смеркалось по-осеннему рано, но и без того дом казался темным и безжизненным, потому что в нем уже не было добродушного пса, бродившего по комнатам. Наши с Родом еженедельные сеансы продолжались; я почти по-свойски входил в дом и порой ловил себя на том, что прислушиваюсь, не раздастся ли стук собачьих когтей по полу. Или же тень в углу покажется Плутом, и тогда кольнет боль мучительных воспоминаний.
Я поделился этим с миссис Айрес, и она сказала, что как-то в дождливый день стояла в вестибюле и отчетливо услышала наверху топотанье собачьих лап. Звук был настолько четким, что она боязливо поднялась на второй этаж и увидела: дождевые капли стучат по искореженной водосточной трубе. Нечто подобное происходило и с миссис Бэйзли. На днях она привычно наварила собачьей еды и поставила миску возле кухонной двери; через полчаса удивилась, что пес все не идет, а потом расплакалась, вспомнив, что его больше нет.
— И вот чего странно, — рассказывала миссис Бэйзли. — Я ить почему это сделала — услыхала, как он спускается по лестнице. Вы ж помните, он кряхтел, точно старик. Вот, ей-богу, слыхала!
Что до Каролины — не знаю, часто ли ей мерещился стук его когтей или сам он в темном углу. Она велела Барретту выкопать могилу в той части парка, где под старинными мраморными надгробиями покоились прежние любимцы семьи. Потом совершила скорбный обход дома и выбросила все миски и подстилки, для удобства пса разложенные во многих комнатах. Однако меня тревожила основательность, с какой она закупоривала собственную печаль. В свой следующий визит после того злосчастного утра, когда я усыпил Плута, я счел непременным разыскать Каролину, чтобы снять горький осадок от нашего последнего разговора. Я справился о ее самочувствии, и она отрывисто ответила:
— Я здорова. — Голос ее был тускл. — Ведь все уже сделано, правда? Простите за грубость в прошлый раз. Я понимаю, вы не виноваты. Теперь все позади. Взгляните, вчера я нашла это в верхних комнатах… — Она показала какую-то древнюю безделушку, завалявшуюся в комоде; о Плуте больше не говорила.
