– Вы про полк Бессмертных героев? – поразился Семен Тулак. – Товарищ Ким, так это же байка для несознательных. Скажете еще, что они и вправду зомбей гаитянских выводили!
– «Зомби» не склоняется, – наставительно поправил Сталин. – А если и склоняется, то исключительно перед местным колдуном, именуемым «унган». Меньше эмоций, товарищ. Слушайте – и на ус мотайте.
– О главном я уже доложил, – товарищ Ким спрятал трубку в карман. – Кроме лаборатории Кедрова подобные, хотя и не аналогичные работы вел Владимир Берг в «Сеньгаозере», но об этом сегодня говорено. Хватает, однако, и очень интересных мелочей. Ваш алюминий, товарищ Тулак, материал, из которого сделаны розетки в корпусах, «липучки» на одежде. Может, еще что-нибудь назовете?
– Постараюсь, – ротный сделал вид, что напряженно вспоминает. – Еще у них, у пациентов, ботинки, говорят, были странные, без шнурков. А больше, пожалуй, ничего.
Врать начальству ротный был обучен. Даже не врать – докладывать под нужным углом. От кого именно узнано насчет «липучек» и странной обувки, он предпочел промолчать.
…Прямо с вокзала бывший замкомоэск увезла Наталью к себе в коммунальную квартиру, заявив, что немедленно займется поисками кварцевой лампы и, по возможности, толкового врача. Товарищу Тулаку в случае предательства была обещана персональная пуля в лоб, но ротный и сам не думал откровенничать. Политика политикой, а отдавать доверившуюся им девчонку для каких-то там научных опытов Семен не собирался.
– Вот, пожалуй, и все, – резюмировал товарищ Ким. – Вы, сотрудники Технической группы, среди прочего должны отслеживать возможные случаи появления того, что мы называем ТС. Собственно, вы этим уже занимаетесь. Обо всем прочем у нас еще будет время подробно переговорить. Вопросы?
– Заявление! – батальонный резко встал, дернул подбородком. – Прошу перенести мой доклад. Считаю необходимым изменить выводы и предложения. Товарищ Сталин! Товарищ Ким! Я же не думал, что они это всерьез, я думал…
– Вы тоже не горячитесь, товарищ Вырыпаев, – наставительно заметил хозяин кабинета. – Доклад я ваш читал и ничего крамольного не обнаружил. Отложим его обсуждение на некоторое время, если настаиваете. Но не спешите менять свое мнение…
Сталин неспешно встал, блеснул желтыми глазами.
– Твердость, товарищи! Даже если завтра прилетят марсиане, придуманные мелкобуржуазным гуманистом Уэллсом, мы, большевики, все равно будем следовать своим путем. Товарищ Ким доложил вам о фактах, а я попытаюсь сделать из них некоторые выводы. Итак, мы имеем ТС. Чья это технология, кто ее придумал, кто ввез к нам в страну, пока неизвестно. Может, это группа буржуазных авантюристов, втайне от всего мира сумевшая добиться исключительного научного и технического прогресса. Может, кто-то другой, нам неведомый. Мы с товарищем Кимом не верим в марсиан, но существование какой-то иной цивилизации на Земле в принципе допускаем. Это не противоречит ни теории марксизма, ни жизненной практике. Вспомним, что Европа ничего не знала об Америке до Колумба.
Ротный и Вырыпаев непонимающе переглянулись. Иная цивилизация? Почему? Хозяин кабинета понял и сделал предостерегающий жест.
– Не спешите! Пока вы увидели только краешек, товарищи. Сравнение с генуэзским авантюристом Колумбом не совсем точно. О землях за океаном писал еще Платон, их существование допускалось. Мне на ум приходит совсем другое. Царь-Космос! Представляете, о чем речь?
– Так точно! – от неожиданности поручик даже вскочил. – Иконописный сюжет. Старец, замурованный в пещере.
Сталин одобрительно кивнул:
– Хорошо, что представляете. Но Царь-Космос – не просто, как вы сказали, сюжет. Это образ Мира, впервые узнавшего, что за привычной реальностью есть что-то Иное. Его руки воздеты вверх. Считается, что Мир, услыхавший Благую Весть, полон радости. А вот в этом позвольте усомниться. Такие новости всегда пугают, особенно поначалу. Но мы, большевики, не робкого десятка!..
Крепкая рука протянулась к трубочному кейсу, пальцы коснулись крокодиловой кожи.
– Вам, товарищи, предстоит трудная и опасная работа. Вы смените других товарищей, выполнивших свой долг перед РКП(б) до конца. Я хочу сделать вам подарок на память. Вы не курите, но я дарю вам не просто курительный прибор. Эти трубки были мне вручены от имени многих тысяч лучших бойцов Рабоче-Крестьянской Красной армии. Их добрые пожелания, их сила, их разум, их воля к борьбе – все это воплотилась в этих двух красивых вещицах. Держите!
Красный бархат, серебряные кольца, янтарные мундштуки… Семену достался «billiard», батальонному был вручен «bent».
– Не расставайтесь с ними, – Генеральный улыбнулся. – Хорошую вещь приятно носить с собой.
Несмотря на улыбку, голос желтоглазого звучал твердо и повелительно. Вырыпаев вспомнил, что почти такая же английская вещица есть у товарища Кима. Но ведь и у Сталина трубка имеется! Теперь их тоже оделили, вроде как приняли в клуб. Забавно!
Ротному пришла в голову точно такая же мысль, но это его совсем не позабавило.
2
– Не поспеваем, к раскудреной бабушке через пятый плетень да за козлиный хвост! – крепкий кулак Феодосия Щуся, командира 1-й повстанческой бригады, врезается в карту. – Два полка здесь, а три черт знает где. Перегонит нас Слащев, заткнет дыру.
Атаман Нечай смотрит на карту, кивает неохотно. Да, не поспеть, не подтянуть силы. Лошадей свежих нет, три дня шли дожди, размокли степные дороги. А войска Шиллинга и Слащева уже у Волновахи, окопы роют, артиллерию на позициях пристреливают.
Не успеть!
Повстанческая армия идет на Таганрог. Там – Деникин, там Ставка, там вся его золотопогонная шайка. Со всего Юга сбежались, коньяк хлещут, мамзелей щупают – ждут, когда падет Красная Столица. Беляки взяли Курск, подходят к Орлу…
Махно посылает тачанки прямо на Таганрог. Вы – на нашу Столицу, а мы на вашу!
Горит черный костер.
– «Железка», – атаман Нечай кивает на карту. – Перебросим, что сможем эшелонами, а там и остальные подтянутся.
Щусь мотает головой, морщится, словно от зубной боли.
– Так в том-то и беда! Паровозов мало, побиты все, а железнодорожники, сволочи, саботируют. Денег им, вишь, пятый месяц не платят, семьи нечем кормить. Батька им предложил самим сорганизоваться, с пассажиров плату брать, а они от нас требуют.
«Потому, что мы – власть!» – чуть не сорвалось с языка в бывшего красного командира. Не сказал, вовремя вспомнил, что «власти» в степной Утопии не признают. Ни бога, ни господина! В армии, конечно, Батько всему голова, а по городам и весям – не пойми что. В отдельном взятом селе и разобраться можно, товарища из культпросветотдела прислать для разъяснения. А железные дороги? С ними как?
«Внимательно гляди, товарищ, – не устает повторять мудрый комиссар. – Ничего не упускай!»
Смотрит атаман Нечай на вольную Махновию, на черное пламя, горящее в таврических степях. Думает, сомнения гонит. Мчатся тачанки ковылями, летит за ними Свобода. А что с этой свободой делать? В деревне да в городе невеликом, уездном, так-сяк, но дела идут, а с Екатеринославом как быть? Взяли с боем и кровью, постреляли беляков, буржуев экспроприировали. А потом пришли рабочие, у которых дети голодают. Заводы стоят, жалованья нет, последнее на базаре продали. Взорвал Батька банковские сейфы, раздал каждой семье, сколько мог. Надолго ли хватило?
