– Эндемик? – как можно более спокойным тоном осведомилась Ольга. – Вроде не квадратная.
Достань Воробышка поглядел вверх, на вершину темной кроны, покачал головой:
– Нет, самая рядовая, таких здесь много. Береза бородавчатая, она же повислая. Очень старая, обычно такие живут до трехсот лет, но эта еще древнее. Но вы не посмотрели налево.
Налево был пень, тоже огромный, вросший в землю толстыми мертвыми корнями.
– Ее покойная сестра, – Соломатин подошел ближе, наклонился к давнему срубу. – Те, кто ее погубил, сначала подожгли ствол, а потом взялись за топоры. Один старожил рассказывал, что это было сделано по приказу епархиального начальства в середине прошлого века. С одной справились, а потом случилось какое-то несчастье, и работы прекратили. Эти березы… Видите, как росли?
– Вроде часовых, – сообразил ротный. – Может, их специально возле тропы посадили?
– Во всяком случае, считалось, что они не пускают в наш мир то, что спрятано в Шушморе. Сюда носили подарки, говорят, у подножия стоял какой-то идол. Церковному руководству сие понравиться никак не могло… Ну, мы, собственно пришли. Вот он, Шушмор.
Ольга удивилась, поглядела вперед – и увидела поляну, а на ней большой розовый камень. За ним другой, третий…
Волосатые Камы.
* * *
– И это – Шушмор?!
Ольга уже второй раз обходила поляну. Идти недолго, круг – от силы пять минут, если обычным шагом. Каменюка, еще одна, еще. Шесть штук, одна за другой идут, словно в хороводе, каждая на три метра из земли вылезает. Цвет и в самом деле необычный, очень красивый, но об этом они знали заранее. Шпат! Цельные глыбы розового шпата, грубо обитые, слегка закругленные наверху. Обработали на скорую руку, притащили через лес, вкопали – и бросили. Ни надписей, ни изображений, только следы давних сколов.
Посредине поляны – бугор. Сверху земля с торчащими корнями, а из-под нее – тоже шпат. Еще глыба, но побольше и формы иной, с шатром сходной.
Все!
Зотова чувствовала себя так, будто ее обманули – нагло и подло, словно девчонку из первого класса прогимназии. Наплели баек, пообещали целый мешок чудес, в лес потащили. И ради чего? Каменюку пальцем поскрести? Траву сапогами помять?
Уже не в первый пришлось давиться весенним воздухом. Траву?!
Девушка осторожно подняла ногу. Земляничный листок прилип к подошве – настоящий, потрогать можно. Зотова осторожно оглянулась, хотя позвать остальных. Неужели не видят?
Соломатин и ротный стояли возле бугра, ученый что-то объяснял, указывая на присыпанный землей камень. Приходилось действовать самой.
Прежде всего Ольга присела на корточки и убедилась, что трава и цветущая земляника – никакой не мираж, а самая что ни на есть реальность. Рвать ничего не стала, но руками перещупала все, до чего удалось дотянуться. На всякий случай потрогала землю, поднесла щепотку к носу. Лесной суглинок оказался самым обычным, как и то, что на нем росло.
Замкомэск встала, отряхнула ладони и, решив ничему не удивляться, поспешила к остальным. Мельком подумалось, что виденный дорогой мираж, возможно, куда более реален, чем казалось.
– …Нет, нет, копать сейчас нельзя, – услышала он голос Соломатина. – Я не археолог, товарищ Фраучи и его бойцы тем более. Разрушим памятник, нашкодим хуже таврических «счастливчиков», причем без всякой пользы для науки. Потомки нас проклянут, да-с. Здесь требуется настоящая экспедиция, причем комплексная…
«Вы об этом бугре?» – хотела поинтересоваться Ольга, но решила не перебивать. Ее, впрочем, заметили.
– Вот-с, глубокоуважаемая барышня, я сейчас объясняю вашему коллеге…
Это был уже перебор. Затащили невесть куда, да еще обзывают.
– Опять – барышня? – взорвалась кавалерист-девица. – Что вы меня за девчонку держите? Барышня – это немочь бледная, которая мигренями страдает и в соседа-студента влюбляется. А я эскадрон на пулеметы водила! Людей насмерть рубала – и меня рубали. Я не в хвастовство, нечем тут хвастать, а чтобы вы поняли!.. Я!.. Не смейте!..
Семен, успевший уже кое-что узнать о характере «коллеги», на всякий случай отступил назад. Родион Геннадьевич не дрогнул.
– Прошу простить, – коротко поклонился он. – У каждого свои привычки, мои, как вы успели заметить, несколько старорежимные. Постараюсь в дальнейшем…
Но Ольга уже успела опомниться и смертно устыдится. Напала на хорошего человека. И за что? Барышни мигренями страдают, зато хоть на людей не бросаются.
– Забыли, – хриплым басом бросила она. – То есть, не забыли, опять глупость говорю. Товарищ Соломатин! Родион Геннадьевич! Вы просто на меня внимания не обращайте. Наезжает порой да так, что хоть в смирительную…
– Полно!..
Ученый улыбнулся и внезапно поцеловал кавалерист-девице руку. Ротный на всякий случай отвернулся.
Чудеса? Чудеса!
Мир бы восстановлен, и Ольга, наконец, узнала, в чем суть спора. Оказывается то, что она сперва приняла за «бугор», а после за еще одну «каменюку», на самом деле нечто куда более хитрое. Экспедиция, посетившая Шушмор при Александре Втором, счистив часть наросшей за долгие годы земли, обнаружила там пустоты, частично заполненные камнями и той же землей. Шесть вертикальных камней водили свой вечный хоровод вокруг чего-то, вырубленного в цельном розовом монолите. Поскольку Камы были Волосатыми, начальник экспедиции, известный исследователь русского язычества Лев Прозоров, решил, что это и есть искомый храм Волоса-Велеса.
Родион Геннадьевич в этом сильно сомневался. Святилище не походило на славянские, зато очень напоминало уже известные капища финно-угров, а заодно и хорошо ему памятный дхарский Дхори-Арх, из-за которого довелось совершить путешествие в Сибирь. Но без тщательных раскопок установить истину было невозможно.
Семен Тулак быстро вник в суть проблемы и тут же предложил вызвать взвод бойцов с лопатами. Пришлось ученому пояснять, что археологические раскопки – занятие не такое простое. И дело не только в археологии.
– Траву видели? – Родион Геннадьевич кивнул на зеленый ковер, покрывающий поляну. – Она здесь круглый год. Такое бывает у горячих источников, но здесь температура земли самая обычная. Миражи на дороге нам тоже встречались. А еще квадратные березы, очень крупные ужи, гигантские бабочки-эндемики. И это далеко не все. Я уже говорил, нужна большая комплексная экспедиция, физики, геологи, медики, биологи…
– Так за чем дело стало? – удивилась Зотова. – Это в царское время наука в загоне была, а теперь, в государстве трудящихся, мы это быстро решим. Семен бумагу напишет, я напечатаю…
Ротный и Достань Воробышка как-то странно переглянулись.
– Уже решили, – невесело усмехнулся ученый. – Здесь секретная зона, меня пустили после года всяческих согласований, причем одного и не слишком надолго. Более того, даже вам я не могу рассказать всего. Военная тайна-с! Товарищ Фраучи, конечно, очень мил, но приказ нарушать не станет – и другим не позволит.
