Книга Генерал-марш, страница 38. Автор книги Андрей Валентинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Генерал-марш»

Cтраница 38

Пистолет заряжен, удостоверение на месте… Подумав, Ольга положила в сумочку недавно купленный блокнот вместе с карандашом. Авось пригодится!

* * *


О Феб, сожми узду в протянутой ладони!

По золотым следам пылающего дня

Да повлекут тебя торжественные кони,

На облачных путях копытами звеня…

Лариса Михайловна читала стихи. Выходило это у нее излишне торжественно, даже с подвыванием, но публике определенно нравилось. Хлопали, ладоней не жалея, требовали еще. А поэтессе иного ничего и надо, стихов у нее целый мешок, на десять встреч хватит.


Пусть раб порвет, смеясь, извечные вериги,

Услышав мерный гул серебряной квадриги.

Неутолимый зной, мучительный и сладкий,

На землю да падет, как звонкая праща,

Немолчно-шумный лес заполонит украдкой

И там рассыплется, на листьях трепеща…

Народу в небольшом зале редакции собралось с излишком, даже в проходах стояли. Если бы не Миша Огнев, Ольга бы точно потерялась. Репортер оказался на высоте – встретил, места поближе к сцене отыскал, давал пояснения по ходу действа, о собравшихся не забывая. Здоровяк в первом ряду, в черный костюм облаченный, оказался Маяковским, худая тетка на два кресла дальше – упаднической поэтессой Ахматовой, вдовой контрика Гумилева. Товарища Радека, дежурного спутника жизни Валькирии, Зотова узнала сама. Примелькался!


И вдруг, забыв слова стыдливости и гнева,

Приникнет к юноше пылающая дева…

Еще, о Гелиос, о царственный Зенит!

Благослови сады широкогрудой Гебы…

Он-то и подбил Ларису Михайловну на поэзию. Народ про Афганистан спрашивал, про революционную Азию, но Радек вмешался, предложив почитать стихи. Видать, не слишком хороши дела в Афганистане, неспроста Валькирия ноги оттуда сделала, бросив мужа-моряка.

Ольга вспомнила чью-то шутку. Карл Радек, если коротко – К. Радек. «Крадек» – по-польски «вор». Родом же товарищ Крадек аккурат из Польши.


Благослови шафран ее живых ланит,

На алтаре твоем дымящиеся хлебы,

И пьяный виноград, и зреющие сливы,

Где жертвенный огонь свои прядет извивы.

Слушать такую нудятину было тяжко. Впрочем, Ольга почти и не слушала – смотрела, а еще больше думала. Не сходилось что-то. Саженная плечистая тетка при амбициях и бриллиантах с Гебами и Фебами в голове – и скромный, тихий Виктор Вырыпаев. Конечно, бывший батальонный – парень что надо, за такого всякая правильная девушка двумя руками схватится. Но эта? В светлых холодных глазах чуть ли не божественность плещется, подбородок, словно нос линкора, мировой простор рассекает, белы ручки вовек за холодное не брались, с двадцати шагов видать. Не барыня даже – боярыня. Такая на инвалида в старой гимнастерке и смотреть не станет, побрезгует.

Может, они родственники дальние? Или знакомый имелся общий, с фронта, к нему на могилу и ходили?

Гадать не имело смысла, можно было лишь подивиться. Интересно, что такая цаца на войне делала, кроме как очередному мужу бока согревала? Или бриллианты – всего лишь видимость, а под блеском и мишурой кто-то иной прячется, куда более опасный?

Стихи, к счастью, кончились, пошли вопросы. Тут уж Ольга откровенно заскучала, ибо речь шла то об имажинистах, то вообще о Филиппе Маринетти и его «Красном сахаре». Миша Огнев, тихо просидевший всю встречу, тоже отличился – полез спорить о каком-то дадаизме. Были вопросы и поинтереснее, про тот же Афганистан, но Лариса Михайловна таковые игнорировала, пояснив с улыбкой, что скоро напишет книгу, в ней-то все и будет.

Спросили о Берлине, куда Валькирия была намерена вскоре отъехать. Вопрос вдохновил, Лариса Михайловна, воздев руки к потолку, громовым шепотом помянула Мировую революцию, но, взглянув на невозмутимого Крадека, предпочла сменить тон. В Германию, как выяснилось, ее зовут давние литературные знакомые, желающие издавать журнал, посвященный современной поэзии. А если и в самом деле случится Мировая, читатели получат еще одну книгу.

Стало ясно – тетку заносит. Не привыкла барыня-боярыня за речью следить и мысли прятать. Ну если так…

Ольга украдкой взглянула на соседа, но Миша был весь на сцене, только из штанов не выскакивал. Девушка, открыв сумочку, достала блокнот. Вот и карандаш пригодился!


«Где Виктор Вырыпаев?»


Написав, прикинула, не стоит ли помянуть Ваганьково, но воздержалась. Вырвала листок, сложила, передала вперед. Валькирия между тем сцепилась с Маяковским. Тот, встав без спросу, принялся громить старое искусство вообще и поэзию в частности. Припомнив читанное сегодня стихотворение «Эрмитаж», поэт пожелал музею гореть фабрикой макаронной, стихи же призвал писать понятные пролетариату, потому как улица корчится безъязыкая.

Валькирия взвилась, блеснув ледяными очами, и ринулась в бой.

Ольга терпеливо ждала. С Маяковским была полная ясность. От фронта прятался, предпочитая писать агитки, отличался редким умением искать и находить выгодные кормушки, из партии же вылетел за участие в грабежах вместе с бандой анархистов. Недавно ЦК в очередной раз отклонил его заявление о восстановлении в РКП(б). Как выразился один знающий товарищ, Маяковскому следует платить, но целоваться с такими, как он, не принято.

Поэта, наконец, удалось усадить, и Лариса Михайловна вновь принялась отвечать на записки. Зотова между тем прикидывала, не могла ли тетка каким-то образом пересечься с Виктором по делам служебным. В аппарате ЦК Валькирия не числилась, в Главной Крепости если и бывала, то редко. Через товарища Радека? Но Крадек тоже не имел никакого отношения к Техгруппе, его удел – в Коминтерне.

Оставалось списать все на случайность. Вдруг они пришли на кладбище порознь и только там познакомились? Помог, скажем, Виктор этой белоручке ведро с песком принести. Но в письме сказано «вместе». «Вместе пришли, уехали вместе».

Ага!

Свою записку Ольга узнала сразу – на видном месте пристроилась, поверх всех прочих. Валькирия, однако, выбрала не ее, а соседнюю, и принялась отвечать. Ольге почудилось, будто она играет в карты, в окопную «железку». Какая масть выпадет? Не подведи, фронтовая удача!

Наконец-то! Взяла, развернула, скользнула равнодушным взглядом:

«Где Виктор Выры…»

Обрезало. Холеные пальцы скомкали ни в чем не повинный листок, сжались в кулак…

– Кто?! Кто это написал?

Даже не крикнула – проорала, словно мертвеца пред собой увидев. Взвившись над столом, махнула рукой, выронила смятую бумажку, вцепилась ногтями в пуговицу на горле.

– Кто?!

Подскочил Радек, схватил за плечо, принялся успокаивать. Затем повернулся к залу, пытаясь унять взметнувшийся к самым люстрам шум. Валькирия, впрочем, уже пришла в себя. Шагнула вперед, вскинула голову, дернула яркими губами.

– Все в порядке, товарищи! Фамилия показалась знакомой, был у нас на Волге, на славном боевом корабле «Ваня-коммунист» такой товарищ. Погиб у Пьяного Бора, ушел на дно вместе с кораблем. Вспомнила я его, и зашлось сердце, словно заново все увидела, через душу пропустила… Но – обозналась, чуть другая фамилия у товарища была – Воропаев…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация