— Простят… — Параша решительно взглянула в желтоватые глаза собеседника. — И погоню пошлют. Видать, боишься ты мою барышню, коли меня тут пришел подбивать, чтобы донесла на подруг. Не бывать этому! Пусть лучше меня раскроют да засекут насмерть, а все ж Алёна Кирилловна лишний день к тебе проскачет, все ж труднее ее догнать-то! А уж я постараюсь, чтоб подольше не раскрыли, изо всех сил постараюсь!
— Ишь, расхрабрилась, замарашка деревенская, — Венедиктов с насмешкою взмахнул в воздухе длинными перстами. — О себе не заботишься, только о барышне своей. Вот и подумай о ней хорошенько. Можешь и не ворочаться назад, с игуменьей посоветуйся, разумная она дама. Так, мол, и так, маленькая госпожа твоя переоделась мальчишкою да в Петербурх полетела. Уж она надумает, как остановить непутевую. Твоя правда, могут мне от девчонки Сабуровой хлопоты выйти, неприятные хлопоты, да и ненужные вовсе. Только что тебе до моих досад, когда я ее погублю? Или не веришь мне? Или я старшего брата не погубил?
— Ты его погубил, окаянный, погубил молодого барина!
— Вестимо я. Кто ж еще? Не очень-то и утрудился. А с девчонкою не управлюсь?
— Может статься, и не управишься, — дрожащими губами прошептала Параша. — Молодой барин был сердцем прост, с душою белою. В бою б с десятью врагами сладил, а эдак… Алёна Кирилловна не такая. Волос у нее светлый, а душенька-то темная. Да и Катюха с нею, поможет. Нет, недаром ты меня пугаешь-подбиваешь, не собьешь, проклятый!
— Что же, кати себе в монастырь, да думай там каждый день, не последний ли он для твоей барышни!
Венедиктов с этими словами распахнул дверцу и на ходу выпрыгнул из кареты. Впрочем, нет, не на ходу, карета, оказывается, уже стояла. А в распахнутую Венедиктовым дверцу просовывалась недовольная физиономия Фавушки.
— Спишь, что ли?
— Фавушка! Ты его видел?! Куда он убежал, как он в карету пробрался?
— Кто убежал, кто пробрался? Лошадей распрягу сейчас, устали. Не поспеем мы нынче в обитель, придется в лесу ночевать. Зато приедем утром, хоть не перебудим никого.
— Никто из кареты не прыгал сейчас? — Параша протерла глаза.
— Померещилось тебе спросонок.
— Век бы таких снов не видать… — Параша выскочила вслед за братом. — Слушай, Фавушка, а каков из себя проклятый Венедиктов?
— Нашла о чем спрашивать, — Фавушка перекрестился.
— Нет, вправду, каков? Волоса у него какого цвету?
— Да кто ж их разберет. Парик он носит белобрысый, вроде твоих косм. Будешь спрашивать такое, и тебя обреют на парики для бесов. Так-то вот.
Фавушка с удвоенным раченьем завозился с упряжью. Задумчивая Параша вылезла погулять возле кареты. Углубляться в лес ей отчего-то не хотелось.
Глава XIII
Проснувшись, Нелли не успела даже удивиться, что лежит не в своей постеле, а в сене на лошадиной попоне, одетая в мальчишеский наряд. Сознание ее проснулось вместе с нею и тут же уловило, что поблизости происходит что-то неладное.
— Слышь? — шепнула она.
— Тсс… — еще тише ответила Катя, приподнимаясь и вслушиваясь.
Там, за благоухающей, как кумарин, колючей стеною, были люди, много людей. Занятые каким-то делом, они сновали туда-сюда, стучали, гремели, переговаривались. Различить слова было трудно, хотя люди находились совсем рядом. Впрочем, не различить слова было трудно, а понять… Говорили на чужом языке!
Нелли в жизни не видала больше двух иноземцев зараз, боле того, не могла вообразить, с какой стати им было б появиться, если разве что началась война, да вторглось чужое войско. Войну вроде бы никто не объявлял, но шумы вокруг казались отчего-то больше военными, чем страдными. Пусть война, но кто сей враг? Не француз и не немец, это наверное… Странный, очень странный язык.
Катя неожиданно засмеялась.
— Вылезаем, барин, зря напугались, — проговорила она почти обрадованно.
Недоумевая, Нелли выбралась из стога вслед за подругой.
Зрелище, представшее ее глазам, было удивительно. По берегу ручья, что тек меж скошенным лугом и рощицею, ходили, ища удобного водопою, лошади. Чуть ближе стояли высокие, не крестьянские телеги и несуразные крытые повозки. У телег, с лошадьми, у нескольких разложенных костров возились похожие на книжных дикарей черноволосые смуглые люди. Фантастические их наряды были пестрыми и яркими, с бархатными жилетами и камзолами у мужчин, с шелковыми шалями и платками у простоволосых, как ведьмы, женщин. Женщины к тому ж позвякивали невиданным множеством дешевых грубых украшений. Очень много бегало детей, ловких, чумазых и кудрявых. Если женщины походили на ведьм, то дети, несомненно, на бесенят. Дети таскали из рощи хворост, женщины разводили костры, наполняли из ручья, повыше водопоя, походные котелки. Один котелок, над которым колдовала совсем молодая ведьма с огромными черными глазами, уже источал соблазнительный запах преющей гречи.
Никак не понравилось Нелли то, что чернобородый мужчина, высокий, но представляющийся ниже своего роста из-за непомерной ширины в плечах, стоял рядом с Нардом. Одной рукою он держал коня за гриву, другою то ли поглаживал, то ли ощупывал круп, что-то приговаривая под нос. Нард не проявлял беспокойства, и такое Нелли видела впервые: жеребец недолюбливал чужих.
— Это мой конь, — произнесла она, решительно приблизившись.
— Похоже, что конь твой, молодой барин, — ответил человек красивым глубоким басом. Черные как уголья глаза его весело сверкнули. Глядел бородач средних лет и был бы красив, не кажись как-то широк: копна черных кудрявых волос лежала на могучих плечах, обтянутые черной шелковой рубахою руки бугрились узлами мышц, гибкий стан, схваченный красным кушаком, не был узок. — Хорошо б еще, чтобы ты был его всадником.
Нелли ощутила, как щеки заливает краской. Намек черного силача она поняла вполне.
— Его всадником был мой брат, — ответила Нелли, надменно вскинув голову. — И этого довольно, чтобы мне удавалось с ним сладить.
— Славно сказано, — бородач улыбнулся. — Я барон Георгэ,
Глава этого табора. Прошу милости откушать к моему костру.
— Господин барон, — изрядно недоумевая, спросила Нелли, — что значит это слово — табор?
Подошедшая вслед за нею Катя звонко расхохоталась.
— Эка ты хватил, барин, — воскликнула она. — Неужто ты никогда не видал цыганов?
Засмеялся и бородач, скользнувший проницательным длинным взглядом по лицу и тонкой фигурке Кати.
— Похоже, это первое твое путешествие от дому, молодой барин?
— Меня зовут Роман Сабуров, — спохватилась Нелли. — Благодарю за приглашение, мы с Платоном, моим слугой, изрядно голодны. Правда, что прежде мне доводилось путешествовать только в карете с родителями, но сейчас мой путь далек.
