— Как это — уже? — выдохнула Параша. У Нелли же язык прилип к гортани.
— Можно пролезть в любую щель, куда только проходит голова. Плечи и прочее можно поджимать и двигать. Но пропихивать себя силой через холодный камень, пожалуй, вправду неприятно. По щастию, нам это не надобно. Напротив, надобно слегка удерживаться руками за стенки, чтобы не слишком удариться ногами о дно. Оно немного длинней человеческого роста. Дальше надлежит встать на дно, а после ползти вперед — там идет широкое колено. А после немного проползти вперед. Глядите на меня!
В руках священника, скинувшего мешок, появилась веревка. Стянувши горловину, он отложил ношу в сторону. Затем сперва свесил ноги внутрь колодца, исчез по пояс, а потом и вовсе пропал.
— Бросайте меш-о-ок! — гулко закричала каменная труба голосом, лишь отдаленно напоминающим голос отца Модеста.
Подскочив, Катя, у коей остался факел, свободной рукою спихнула мешок в яму.
— Тя-ни-те!
Обратно веревка выскользнула уже без мешка. Роскоф подтащил свой мешок. Нелли приняла факел у Кати.
«Словно какое чудище кормим», — подумала Нелли, глядя, как исчезают один за другим в лазе мешки.
За мешками последовали связки лыж, а затем отец Модест крикнул, что может лезть следующий человек.
— Как приятственней девам? — осведомился Роскоф, косясь на Нелли. — Пожалуй, лучше я пойду последним.
— А я вторая! — Катя так и норовила прыгнуть вниз.
— Лезь, коли невтерпеж, — Нелли состроила презрительную мину.
— Ух, как здорово! — От Кати видна была уже только макушка. — Я уж сто-ю!
— Не больно-то мне охота, ну да ладно, — Параша брезгливо глянула под ноги. — Хорошо еще, коли там каменных ящерок не скачет.
— Каких еще ящерок?
— Ну, всякое про такие места говорят, — отозвалась Параша, приспосабливаясь пролезть: в женском наряде ей было неудобнее всех.
— Не бойся, Нелли, — тихо произнес Роскоф, когда они остались одни. — Ты вить храбрая девочка, я ни одной не видал храбрей тебя. Лучше подумаем вот о чем — с огнем-то придется лезть тебе. Как спустишься прямо, так я его тебе спущу на веревке. Только хватай быстро, чтоб она не успела перегореть.
От мысли, что ей доведется лезть хотя бы с огнем, Нелли стало покойнее.
И вот каменные стены заключили ее в холодные-прехолодные объятия, а когда она скользила вниз, ощущая под ногами пустоту, ей казалось, не она задерживает скольжение, но, напротив, пытается вырваться, а стены смыкаются все теснее. Еще немного — и ноги коснулись дна. Нелли огляделась: она стояла в округлой темноте, и лишь сверху, над головой, зияло красноватое пятно света.
— Филипп! Я — здесь! — крикнула она, и шершавый камень помчал ее крик вверх.
— Держи!
Факел, отчаянно качаясь, начал спускаться к ней. Стены там, где он проходил, оказывались почему-то не черными, а темно-желтыми.
Протянув руку, Нелли схватила прыгающую палку. Теперь стояла она в колодце, освещенном ярко, и желтоватый камень, отражая огонь, играл вокруг нее багровыми и алыми сполохами. Какой-то сон напомнило это Нелли, и она, торжествуя, подняла руку с факелом над головою. Когда-то она стояла уже в круге пылающего камня… Нет… Отчего ей так кажется?
— Нелли! Ты благополучна?
— Я лезу впе-ред! Можешь спус-ка-ться!
Нелли присела: довольно широкий и вовсе не страшный лаз раскрывался перед нею. Она поползла, просовывая факел вперед. Смола шипела, и огонь прыгал, словно язык дракона, пытающийся облизать своды.
Прежде всего кто-то вынул палку из ее руки, а уж затем она поняла, что добралась.
— Ура!! Свет!! — завопили вокруг, бия в ладоши.
Нелли, с Парашею, Катей и отцом Модестом, стояла в высокой зале, окруженной каменными сосульками, словно колоннами.
— Что-то ты сияешь, будто картинка с пряника, — подозрительно заметила Параша.
Под ногами что-то шумело, не сильно, словно гул дальнего ливня. Быть может, Нелли и не услыхала бы этого шуму, когда б не успела привыкнуть, что своих шумов у пещер нет.
— Что это?
— Подводная река. Много дальше она выходит на землю, но теперь ты стоишь на самой ее стремнине.
Нелли поспешно отступила.
Из щели показались руки Роскофа.
— Приятно, когда вся честная компания в сборе, — заметил отец Модест. Разобравши кладь, путники двинулись дальше. Разлучаться больше не
пришлось. Ходы и переходы, хотя б и узкие, теперь позволяли не слишком терять друг друга из виду, разве что на мгновение, когда вырастал неожиданный поворот. Теперь, когда страх прошел, миновал, исчез бесследно, словно его и не было, Нелли внимательней глядела по сторонам. Вскоре приметила она, что отец Модест, снова шедший впереди с факелом, иногда останавливается, что-то разглядывая на стенах. Нелли попыталась пристроиться поближе, и раз на третий ей повезло: прежде чем свет скользнул дальше, она успела заметить нацарапанный на камне рисунок. Ничего вразумительного, какой-то квадратик с ушками, замкнутый в кружок.
«Верно, трудно запомнить такую дорогу», — подумала она. Но сам ли отец Модест оставлял себе эти пометки?
Идти по камням было тяжело, но все же не в пример легче, чем на лыжах.
Что-то изменилось, сделалось то ли холоднее, то ли, напротив, теплей. Нелли неожиданно озябла.
— Ну, а теперь я попрошу первыми дам, — отец Модест, отодвинувшись, сделал приглашающий жест в сторону еще одного из бесчисленных коридоров, и вдруг… загасил о стену факел!
— Ох! — испуганно выдохнула Параша.
Навалившаяся тьма показалась полною слепотой. Нет, не полною! Нелли вдруг поняла и побежала вперед, и камешки фонтанами брызг летели из-под ее каблуков.
…Река, казалось, осталась далеко. Зенитное солнце, ликуя, играло в ослепительно синих небесах. С упоительною отчетливостью шелестели льдистые ветви деревьев. Снегирь, чья малиновая грудка на снегу светилась изнутри, словно китайский фонарик, подобно крошечной флейте, заводил свою горделивую песенку. Вдруг Нелли поняла, что никогда в жизни не видала более красивой птицы.
Глава IX
На лыжах в тот день шли немного, часа три. Передохнув после пещер, путники накипятили в котелке снега, сварили в нем странноватый чай, спасибо хоть, что без сала, невкусно перекусили вяленым мясом без хлеба.
— А говорили, батюшка, что уж близко, — ехидно промолвила Параша, тяжело опершись на палки.
— Близко, Прасковия, уж правда близко.
— Близко — до чего? — уточнила Нелли.
Отец Модест промолчал.
