Книга Черные Холмы, страница 104. Автор книги Дэн Симмонс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Черные Холмы»

Cтраница 104

Деревья сейчас дают тень, потому что луна (полнолуние было два дня назад) поднялась над вершинами холмов на востоке. Эта августовская ночь теплее обычного для такой высоты и такого времени, и, пока Паха Сапа отводит ничего не понимающих ослов на тридцать ярдов в сторону от парковки, в сухой траве под ногами прыгают кузнечики и другие насекомые. Крутая тропинка, ведущая в каньон Зала славы, начинается еще через сто пятьдесят ярдов, но Паха Сапа собирается оставить ослов здесь и хочет, чтобы они не шумели, пока он будет ездить за динамитом. Для этого он не только привязывает их к соснам, но еще стреножит и надевает шоры.

Адвокат и Дьявол недовольно лягаются, возмущаясь такому унижению их достоинства.

«Это еще только начало, ребята», — думает Паха Сапа, перетаскивая из грузовика вьючные мешки и привязывая их на спины удивленным животным.

Еще он приносит сложенные отрезки брезента и укладывает их кипой в пятнах лунного света.

Паха Сапа всю свою жизнь любил ночной запах сосновых иголок под ногами, тот аромат, что исходит от них, когда они остывают после жаркого дня под солнцем, и эта ночь не отличается от других. Он чувствует, что боль, которая в последние недели нарастала у него в кишечнике и нижней части спины, отступает, как и страшная усталость, которую он носил на своих плечах днями и ночами вот уже несколько месяцев.

Вот оно. Я недаром прожил жизнь. Наконец-то я все-таки делаю это.

Мысли его текут свободно, почти легко, и ему приходится не без иронии напоминать себе, что пока он всего лишь в безнравственных целях перевез двух ослов к подножию холма. Паха Сапа знает, что есть манновский закон… а вот есть ли ослиный закон? [108]

Будет тебе закон, если не выкинешь всякие глупости из головы, Черные Холмы, обрывает он себя. У него вот уже более сорока лет во рту не было ни глотка виски и вообще ничего спиртного — ни вина, ни пива, так откуда же берется эта пьяноватая легкомысленность?

Оттуда, что ты наконец делаешь то, о чем только и думал на протяжении вот уже шестидесяти лет, ты, усталый недоумок, говорит он себе, переводя рукоятку передач «доджа» в нейтраль и позволяя машине скатиться под уклон со стоянки, и только после этого заводит двигатель.

Двадцать один ящик лучшего припасенного им динамита уже отобран и готов к погрузке. Спина у Паха Сапы так болела в последнее время, что он сомневался, сумеет ли погрузить их в кузов, — опасался, как бы спина не подвела его, когда придет время таскать тяжелые ящики в кузов грузовика по скату, — но теперь он не чувствует никаких проблем. Все ящики аккуратно становятся на высокую соломенную подстилку, как это и задумано, а брезент и солому он заталкивает между ящиками для большей амортизации.

И все же он облегченно вздыхает, когда выезжает за пределы города. Три городских бара не так заполнены, как в обычный пятничный вечер, потому что многие горожане работают на мистера Борглума и потому что завтра… нет, уже сегодня, в эту субботу, у большинства из них рабочий день, но Паха Сапа все равно был бы огорчен, если бы какая-нибудь выбоина на тряской и даже не асфальтированной дороге вызвала взрыв, который разорвал бы в клочья его, грузовик, бары и двадцать других сооружений со спящими обитателями — женщинами и детьми.

Если нитроглицерин или динамит взорвутся теперь, думает он, поднимаясь в гору на низкой передаче, то исчезнут только он, участок дороги и несколько дюжин деревьев. Но Паха Сапа хмурится, понимая: прошедшее лето было таким засушливым, что от взрыва здесь, на дороге, непременно начнется лесной пожар, который вполне может уничтожить весь Кистон, а вместе с ним сооружения на горах Доан и Рашмор.

Двадцать один ящик с динамитом и один, поменьше, с детонаторами не взрываются на тряском подъеме в гору.

Паха Сапа с удивлением отмечает не только то, что он ждал этого взрыва, но — на какой-то странный, необъяснимый, извращенный манер — даже немного разочарован, что его не случилось.

Снова припарковавшись в тени деревьев, он выгружает двадцать один ящик динамита плюс меньший с детонаторами. После этого он тихонько выводит «додж» с парковки, оставляет его на заброшенной пожарной дороге в четверти мили выше по склону, потом возвращается напрямик через лес. Почти полная луна висит теперь над ближними холмами и каменистыми хребтами, опутанная ветвями сосен прямо над головой Паха Сапы, когда он идет по лесу. По мере того как она поднимается выше и выше, ее сияние все больше затмевает свет звезд, а гранитный торец и уступы горы Рашмор, которую он видит слева сквозь стволы деревьев, в лунных лучах отливают более чистым белым светом, чем днем. Возникает навязчивая иллюзия, будто глаза Джорджа Вашингтона, старейшего из всех, следят за Паха Сапой.

Прежде чем привести зашоренных и безмолвных теперь ослов к ящикам с динамитом, Паха Сапа поднимает ящик с детонаторами, подвешивает его у себя на груди с помощью припасенного для этой цели кожаного ремня и уносит его в каньон Зала славы.

Лунный свет в верхней части каньона похож на жирные, четкие мазки белой краски. Но тени очень черны, и на подходе к каньону и в самом каньоне под ногами сплошные корни деревьев, камни и трещины. Паха Сапа жалеет, что Борглум не построил широкую изгибающуюся лестницу, о которой говорил сегодня… нет, уже вчера. Он старается держаться там, куда попадает лунный свет. Но тени тут широкие и такие черные, что, оказавшись в каньоне, он вынужден время от времени включать припасенный фонарик.

Один раз, доверившись лунному свету, Паха Сапа спотыкается и начинает падать вперед, на чуть позвякивающий ящик с детонаторами. Ему удается приостановить падение, выбросив правую руку и уперев ее в валун, который он успевает разглядеть в темноте.

Паха Сапа осторожно встает и двигается дальше медленнее, чувствуя, как кровь с ободранной ладони стекает по пальцам. Он может только улыбнуться и покачать головой.

Прямоугольный пробный ствол для Зала славы не виден в чернильно-черной тени от стены каньона, но Паха Сапа видит конец стены впереди и знает, где нужно остановиться. С помощью фонарика он находит ствол и, встав на четвереньки, медленно двигается к концу тупичка. Динамит он уложит ближе к выходу и хочет быть уверенным в том, что, случайно оступившись или уронив в темноте ящик, не приведет в действие чувствительные детонаторы.

Возвращаясь к ослам и динамиту у входа в узкий каньон, Паха Сапа подавляет в себе дурацкое желание засвистеть. Он вытаскивает из кармана чистый платок, отирает кровь с ладони и пальцев, удивляясь странному чувству восторга, которое зреет в нем.

Интересно, не так ли чувствуют себя воины перед сражением?


— А ты никогда не хотел быть воином?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация