– Господи! И куда он? В тапках и свитере! Кошмар какой-то, честное слово!
– Мама! – проговорила Лора, откусывая бутерброд. – Вот я вас с отцом не понимаю, правда! Держите какого-то придурка возле себя. Нелепого, странного! Сирого какого-то. Приютили – а он и прижился. Вот скажи мне, зачем тебе это надо?
Мать раздраженно махнула рукой:
– При чем тут я? Это надо папе. Он говорит, что такого ученика у него еще не было! Он гений, этот нелепый придурок, как ты выражаешься. Гений, понимаешь? А гении имеют право на странности. Потом, он – вполне милый, скромный и воспитанный человек. И папе он безумно интересен. Он говорит, что Козлик – человек колоссального ресурса и о нем еще услышит весь мир! Да и мыслит он нестандартно. И отец с ним часто не соглашается. И даже не всегда его понимает. Хотя… – Янина Васильевна тяжело вздохнула, – а когда гении мыслили стандартно? На то они и гении. А потом… У Козлика такие разработки! Ну ты понимаешь! А публиковаться он сам не может. А вот совместно с учителем, профессором Князевым…
– Ясно, – припечатала дочь. – Эксплуатируете свежие мозги. Пользуетесь, так сказать, чужой гениальностью. А гений вам заодно и дорожки почистит, и баньку протопит. Хорошо устроились, нечего сказать.
– Как ты можешь? – возмутилась мать. – Он человек одинокий, сирота. Растила его бабушка. А здесь, у нас, – она обвела глазами столовую, – он обрел кров. Дом и стол. Семью обрел! И еще – расположение самого Князева!
– Ну, вы у меня просто святые! – рассмеялась Лора. – Святое семейство. Честное и бескорыстное.
– Ты многого не понимаешь! – возмутилась мать и, пытаясь скрыть раздражение, стала яростно мыть грязную посуду.
Козлик появился спустя полтора часа – околевший, трясущийся и еще больше виноватый. Счастливая хозяйка отпаивала его горячим чаем, впихивала мед и требовала попарить ноги.
К обеду спустился Князев и потребовал сладко спящего Козлика на аудиенцию.
Заспанный Козлик жмурился от яркого света, не поднимал на учителя глаз и был похож на провинившегося пионера, вызванного на совет дружины.
Петр Петрович признал в утреннем споре правоту Козлика и протянул ему руку. Тот опешил, побледнел, покраснел, снова побледнел, засуетился, принялся торопливо и несвязно оправдываться, извиняться и минут пять тряс профессорскую руку.
Мир был восстановлен, и за обедом выпили полбутылки армянского пятизвездного коньяка. После первой же рюмки Козлика так развезло, что смеялись над ним уже все – и профессор, и Янина Васильевна, и зашедший на обед сосед академик Яванский. Не смеялась только Лора. Она смотрела на Козлика с таким явным пренебрежением и даже брезгливостью, что мать на нее поглядывала с испугом, зная за дочерью острый язык и некоторую бесцеремонность, нередко граничащую с откровенным хамством.
Когда Лора собралась в Москву, ее никто не задерживал – даже мать. Всем было неловко от недавнего скандала.
Козлик вообще старался не попадаться ей на глаза. Да и слава богу! Видеть его ей отчего-то было противно. Слизняк, психопат и истерик. Да и вообще – придурок. Если все гении такие идиоты, так пусть их терпят маман и папаша. У них свои резоны.
В Москве Лора с Сонькой продолжали прожигать жизнь. Снова кафе, новомодные бары, только что появившиеся дискотеки. Часто собирались у кого-нибудь из знакомых. К себе Лора звала нечасто – точнее, звать совсем перестала после одной неприятной истории. Пропали какие-то цацки маман – не слишком ценные, но «памятные» – и пара серебряных подстаканников. Кто свистнул – понять было сложно. Слишком много случайных людей набивалось порой в профессорскую квартиру. Мать скандал устроила, но отцу не донесла – берегла его нервы. А вот дочери строго указала – никаких компаний! А то…
Лишиться свободы совсем не хотелось.
Никакой учебы, понятно, не было. Два раза в неделю Лора ездила к преподавателю литературы и русского. Поступление было намечено в областной пед – без претензий. Дочкины возможности все понимали. Отец, похоже, готов был смириться с тем, что чадо его единственное надежд не оправдало – увы! Ни о каком МГУ речи не было – кланяться Князев, невзирая на мольбы и уговоры жены, не хотел. Прекрасно понимал, что за фрукт его дочь, и справедливо решил – пусть будет скромный педагогический институт. Все – образование. А что там дальше будет с «этой дурой»… В крайнем случае будет горбатиться в школе.
Конечно, в душе он страдал – единственная дочь не взяла ни грамма способностей в точных науках. Ну просто генетическое издевательство! Гуманитариев он считал пустыми бездельниками – в филологи идут только самые неспособные. Головой думать не надо, масштабно мыслить тоже – прочел материал и сделал выводы. Чаще всего – не свои, а чужие. Литература – не наука, и относиться к ней можно вполне субъективно. А субъективность и отсутствие доказательств – путь наиболее легкий.
Преподаватель литературы, учитель с огромным стажем и жизненным опытом, пожилая и очень интеллигентная дама, оказывала уважение известному математику, Лориному отцу. Человек старой закалки и незыблемых принципов, она бы давно отказалась от безразличной ученицы, тоскливо позевывающей и постоянно смотрящей на часы. Филологиня любила, чтобы у учеников «горели глаза». Деньги ее интересовали меньше всего. Даже такие немалые, как деньги за репетиторство.
Янине Васильевне она честно сказала:
– Поступит – возможно. Все, что от меня требуется, я вложу. А вот учитель из нее не получится! Нет у нее ни желания, ни способностей. Очень равнодушная девочка! И ориентирована она, простите, совсем на другое.
– На что? – испугалась Янина Васильевна.
Учительница затянулась папиросой и с тяжелым вздохом ответила:
– На любовь, милая Янина Васильевна. На любовь! Это если интеллигентно. А так – на гулянки, свидания и прочие удовольствия.
Янина Васильевна вздохнула:
– Что ж, ничего плохого! В конце концов, для женщины главное – семья. А карьера… Да бог с ней! Я и сама карьеры не сделала. И «верхнего» образования не получила. А кто осмелится сказать, что моя женская судьба не удалась и личная жизнь не сложилась?
«Правда, – мысленно добавила она, – и характер у меня Лоркиного получше, и мозгов на эту тему побольше… Ладно, окончит она этот чертов пед, сунет диплом отцу под нос, а там… На все воля божья! Может, и пошлет ей судьба хорошего человека! Мне же послала! Не поскупилась!
Хотя что говорить… Лорке до меня далеко. Это мне хотелось из нищеты вырваться. До спазмов, до судорог ненавидела свою жизнь: ботинки одни на двоих с младшей сестрой, два куска сахару на день, карамель по большим праздникам. А у этой… Все есть и с первого дня. Вот в чем разница».
Выпускные экзамены Лора сдала кое-как. Видела, как физик кривится при ее невнятном ответе и переглядывается с комиссией. Вытянули на тройку. Математику она списала, но тоже на троечку. Математичка, объявляя результаты, посмотрела на нее с таким сожалением, что Лоре стало смешно.
