«Где эта улица, где этот дом… – крутилось в голове у Стаса. – Бабка рассказывала…» А где они до войны жили, до эвакуации? Говорили что-то давно о старом купеческом доме, в нем еще дочь хозяина жила, аж с дореволюционных времен, древняя старуха, на трех языках говорила. Ее в самом начале войны коллеги вот этого майора арестовали и увезли куда подальше, больше хозяйку никто не видел. А дом до сих пор цел, заброшен, разваливается помаленьку…
– Большая Якиманка, дом девятнадцать, бывшая усадьба купца Сушкина. Комната в коммуналке на втором этаже, – отчеканил Стас как по писаному, припоминая, когда сам наведывался крайний раз по указанному адресу. Получалось, что несколько лет назад мимо проезжал, и домик тот исправно громоздился на своем месте – без окон, без крыши, изнутри еще дымок вился – зимой дело было. А если бабкиным словам верить, то внутри когда-то и роскошная парадная лестница из белого мрамора имелась, и колонны чугунные под балконом во весь фасад, и потолки расписные…
– Цел домик, можете проверить, товарищ майор.
А тот позволил себе эмоцию – шевельнул бровью, выпятил губу, но тут же сделал непроницаемое лицо, провел ладонями по щекам.
– Якиманка, говоришь? Как же, знакомые места, – проговорил он, – знакомые. Дом девятнадцать… Помню дом Сушкиных, доводилось бывать. Это ж недалеко от церкви? – майор снова смотрел Стасу в глаза.
«Врешь, нет там никакой церкви», – он точно снова ехал по Москве: через Малый Каменный мост, дальше прямо с полкилометра, дальше развилка, здесь надо взять правее и через минуту-другую езды слева, в стороне от дороги покажется затерявшийся среди новых домов старинный, построенный еще до наполеоновского нашествия, особняк. Сгоревший, разумеется, с доброй половиной города, но заново отстроенный уже в камне. Богатей из позапрошлого столетия доживал свой век приютом для бомжей. И ни одной церкви поблизости – это он помнил хорошо.
– Ошибочка вышла, товарищ майор – сказал Стас, – нет там поблизости культовых сооружений, церквей то бишь. А почему вас это интересует? Уж не веруете ли вы тайно в святую троицу и приснодеву Марию? Или, может вы, товарищ майор, крещеный?
Товарищ майор подобрался, запахнул шинель и потянулся к кобуре, расстегнул ее оглушительным щелчком, но на том пока и успокоился. Откинулся к стене, с насмешкой разглядывая Стаса, качнул головой. Охрана моментально оказалась рядом, «шпиона» вздернули на ноги, прислонили к печке. С этой позиции Стас увидел на столе и свой подобранный в хроноцентре ИЖ, складень, мобильник, банковскую карточку, ТТ убитого лейтенанта, и ключи от замка зажигания УАЗа. Полно улик, и все против «шпиона», особенно складень, где маркировку «made in China» только слепой не углядит. ИЖ тоже хорош, о ключах и говорить нечего, от тайника с оружием и документами ключики, это к гадалке не ходи. А уж «нокиа»…И без подсказки сотрудники компетентных органов моментально распознают в ней переносное приемо-передающее радиоустройство. С карточкой, правда, повозиться придется – ну кто поверит, что это деньги?
– Есть там церковка, – невыразительно молвил майор, – в ней столовая для рабочих и склад, но сейчас закрыто все, к сносу готовили, да война помешала. Давненько ты дома не был, москвич.
И в памяти моментально всплыли старые черно-белые фотографии из семейного альбома, снятые на «Смену» или «Зенит». Дед с бабкой, еще полные сил, наведались в тогда тихий и зеленый, точно провинциальный парк, центр Москвы. На снимках были запечатлены и сушкинский дом, еще не расселенный, и рядом строящаяся девятиэтажка за деревянным забором, и еще барак по соседству. А вот за ним, над плоской крышей высятся и колокольня, и купола со спиленными крестами той самой церкви, давно, еще в тридцатых, по словам бабки, закрытой. Она в ней последний раз еще девчонкой была – то ли отпевали там кого из соседей, то ли крестили – аккурат перед самым закрытием. И сынок поповский в той самой сушкинской усадьбе долго еще обретался, квартиру родительскую у него, правда, отобрали, но комнатенку то ли в подвале, то ли на чердаке оставили. А церковь уж после войны взорвали, при Брежневе, за одну ночку управились…
Крыть было нечем, Стаса держали с двух сторон, держали крепко и отпускать не собирались, хоть и замотало дом от взрывов, как лодку на волне, хоть и пришлось майору замолчать, пока грохотали первые после передышки выстрелы. Да и Стас на них внимания не обратил, сосредоточился на одном – отсюда он должен выйти живым, рассказав майору всю «правду», которую тот захочет услышать.
– Давно, – сказал Стас.
– Разведшколу когда закончил?
– В мае, – не моргнув глазом, «сознался» Стас, даже не задумываясь, что за грех только что взял на душу.
– Абверштелле «Краков»?
– Так точно, – поспешно признался расколовшийся «шпион».
– Ну, да белоэмигрантского выродка сразу видно, издалека. Вас там всех так одевают, как клоунов? – в словах и тоне майора не было насмешки, только злость, и желание поскорее покончить с допросом.
– Родители из России в семнадцатом году уехали и меня увезли, – точно оправдываясь, сказал Стас. Майор поднялся, подошел вплотную, достал и кобуры пистолет, точно такой же ТТ, как и лежащий на столе. Но пока просто стоял напротив, не сводя со «шпиона» глаз.
– Это у вас там офицеры, а здесь их давно истребили заодно с господами, – произнес майор. – Хреново ты учился, господин диверсант, если не знаешь, что в Красной Армии с восемнадцатого года офицеров нет. Или учителя, золотопогонники недобитые, рассказать забыли?
Вот в чем дело, вот где прокололся – офицер. Красноармейцу одного слова хватило, моментально опознал в и без того насквозь подозрительной личности классово чуждый элемент, по голове огрел, скрутил и сообщил, Куда Следует. Золотопогонники… Ну, да, погоны заодно со званиями объявлены пережитком царизма, вот и у товарища майора знаки различия воротник и рукава шинели украшают. Отменили погоны в восемнадцатом, вспомнить бы еще, когда вернули…В конце войны командный состав уже звезды на плечах носил, это точно, фотографий тех времен в семье полно сохранилось. Что же у нас получается – сейчас сорок первый год, сорок второй? Да еще и осень, по погоде судя конец сентября – октябрь, не позже… И где, самое главное, он находится, куда его занесло вслед за Юдиным?..
– Цель заброски? – повторил майор.
– Я должен проникнуть в Москву и завербовать наводчиков для немецкой авиации, – немедля выдал свои намерения Стас, но майор ему не поверил.
– Врешь. – Он шагнул вперед и оказался со Стасом лицом к лицу. – Этой швали и без тебя в городе навалом. Врешь, скотина. Цель заброски? – Майор поднес пистолет к носу «шпиона».
– Я должен отравить воду в московском водопроводе. «И убить Сталина» – последнее произнести Стас не успел, смотрел в черное пистолетное дуло, оказавшееся перед глазами. И прикрыл веки, почувствовав, как холодный металл впечатался в кожу лба, разлепил глаза, посмотрел на майора.
– Последний раз спрашиваю – цель заброски? – произнес тот, – или прямо тут тебя исполню, как собаку, и в силосную яму сбросить прикажу…
