– Сейчас узнаем. Топай. – Стас поднял револьвер, Юдин отлип от стенки и закачался посреди комнаты. Топать в неизвестность ему очень не хотелось, уж больно подозрительно выглядела дверка, уж очень тихо было за ней и плохо пахло с той стороны. Помаячил так с полминуты, шагнул к лестнице, но Стас осадил его:
– Подбери. Молодец. А теперь давай.
Юдин прижал саквояжик к животу и, закрываясь им, как щитом, храбро шагнул на первую ступеньку. Постоял, вытянув шею, ступил на вторую, и остановился на третьей, осторожно толкнул мощную деревянную створку. Та не поддалась, и на следующий, уже основательный толчок, и на третий. Тогда Юдин навалился на нее плечом и буквально вывалился со скрипом и грохотом в комнату, грохнулся на колени и резво пополз вбок с предполагаемой линии огня.
Но ничего не воспоследовало, никто не заорал от неожиданности, не метнулся к выходу или наоборот – навстречу «гостям», не грохнул выстрел, ничего не разбилось, не упало. Их просто никто не заметил: в комнате было пусто и довольно светло, свет падал через затянутые толстой пленкой крохотные окошки под низким потолком, Стас едва не касался его макушкой и невольно втянул голову. Осмотрелся, не забывая про все еще сидящего на полу в обнимку с саквояжем Юдина. Но он тоже озирался по сторонам, и Стас отвлекся.
Помещение было тесным, заставленным массивными лавками и такими же столами, два перевернуты, один сдвинут к стене, в ней очаг без огня, пол завален соломой, она гниет и запашок в комнате такой, что того гляди вывернет. Юдин булькнул что-то с пола и по стенке пополз вверх, повернулся к Стасу бледной рожей и потащился к выходу. Та дверь была приоткрыта, и попахивало из-за нее не лучше, но все же какой-никакой свежий воздух. Стас заметил в углу комнаты еще одну лестницу, узкую, крутую, она уводила вверх, но пойти и посмотреть, что там, не тянуло. Пустой очаг, запах гнили, тишина – все говорило о том, что ничего хорошего и для себя полезного он там не обнаружит. Сейчас неплохо бы прояснить, где они оказались, или хотя бы осмотреться во внешнем мире.
Юдин уже добрался до порога, топтался перед входом, не решаясь открыть дверь. Обернулся на подошедшего Стаса, и только собрался что-то сказать, но передумал, упертое в поясницу дуло «тауруса» подсказало, что делать дальше. Толкнул дверь, но наружу не выпал, удержался, юркнул к стене и притих там, прижимая к животу саквояж, косился в сторону дверного проема.
Там была улица, такая узкая, что до стены дома напротив можно было дотронуться рукой. Но для этого надо было переступить порог, и Стас пока этого делать не торопился, смотрел вправо-влево, на ряды плотно прижавшихся друг к другу деревянных и каменных домов с пестрыми, как ему сначала показалось, фасадами. Присмотрелся и слегка обалдел – не пестрыми, конечно, а характерными для немецких городков фахверковыми, с торчащими наружу наклоненными под разными углами балками и забитым глиной пространством между ними. Этажей в домах он насчитал от трех до пяти, они нависали один над другим, над дорогой и дальше почти смыкались с таким же выступом дома через улицу.
– Что там? – пробормотал Юдин. Из своего угла он толком ничего разглядеть не мог, осмелел, выбрался и топтался рядом. Присвистнул негромко, узрев декорации, сунулся было через порог, и тут же попятился, вляпавшись в жирную густую грязь. Она начиналась от дверей и растекалась по улице, покрывала ее целиком, стекала в придорожные канавы, бурые сухие пятна покрывали стены домов. Грязь была повсюду, куда ни посмотри, куда ни поверни голову, поблескивала под неярким, затянутым тучками солнцем и воняла так, что Стас едва сдержался, чтобы не зажать нос. Посмотрел по сторонам, глянул под ноги, увидел верхушку плоского камня в шаге от порога, и дальше еще одну, почти скрытую тухлыми волнами, дальше еще одну, еще. Получалось что-то вроде моста через улицу или подобие брода через потоки грязи и нечистот. А ведь сегодня сухо, и страшно подумать, что тут делается, когда идет дождь, или тает снег, если он тут вообще выпадает. И где они, в конце концов, но спросить по-прежнему некого, пуст дом, пуста улица, в окнах домов напротив и на дороге ни души.
Стас перешагнул порог, встал на камень, прыгнул на следующий и остановился. Дышать стало легче: то ли налетевший ветерок помог, принес с собой еле уловимый запах дыма, перебившего тухлятину и гниль, то ли просто концентрация дряни в воздухе тут была поменьше. Перешагнул дальше и принялся осматриваться, глядел на уходившую вниз улицу, на дома с плоскими крышами, на два тонких, блестящих под солнцем шпиля высоко над ними. И вдруг почувствовал, как накрыло, захватило странное, никогда доселе не испытанное чувство, раньше только слышать о таком доводилось, но никак не на своей шкуре пережить. Сначала гнал его от себя, потом прислушался, потом перестал обращать внимание, смотрел то на улицу, что резко уводила вниз, то, обернувшись, на два металлических штыря, проткнувших небо, и понимал – он уже был здесь. Впрочем, наваждение прошло почти сразу, как только он оказался посреди улицы, успел только подивиться сам себе и успокоился, обернулся к дому.
Юдин маячил в дверях, бледный, тощий, нескладный, он опасливо выглядывал наружу, брезгливо смотрел себе под ноги и мрачно – на Стаса.
Грустно господину олигарху, оно и понятно – уловка не сработала, преследователь, как репей, прицепился, и теперь уж точно не отвяжется. И деваться Юдину некуда, он отлично понимает, что ситуация для него сложилась насквозь нехорошая, и, может, уже видит себя в этой грязи с дырой в башке… Набычился и смотрел на Стаса, следил, как тот прыгает по камням, как останавливается на пороге, попятился в темноту, и Стасу вдруг показалось, что Юдин сейчас кинется обратно в подвал, и если портал еще не закрылся, то бросится в него, не раздумывая, и ускользнет уже навсегда.
Стас одним прыжком оказался на покрытом гнилой соломой полу, толкнул Юдина к перевернутой лавке.
– Давай-ка поговорим… – и осекся, застыл, оглушенный, точно по голове ударили. Низкий тяжелый переливчатый звон словно с неба упал и растекся по улице над домами и грязью. Он плыл, накатывал волнами – одной, второй, третьей, не давал передышки, чтобы понять, сосредоточиться, сообразить и просто вздохнуть поглубже. И непонятно, где источник, что породило его, он поднимался с земли и рушился на голову, накрывал тоской, безысходностью и предчувствием близкой смерти.
Юдин вскинулся, улыбнулся вовсе уж безумно и дико, с силой врезал Стасу по голени, оттолкнул, пихнул тому в руки тяжеленный саквояж, вылетел за дверь и сгинул там в грязи и вязком гуле, падавшем с неба и поднимавшемся в земли. Перед глазами полыхнула вспышка, потом свет померк, потом на ногу свалилось что-то тяжелое, от новой боли Стас пришел в себя. Ринулся вперед, споткнувшись о саквояж, подбежал к порогу, выглянул за дверь – Юдин скакал по камням так ловко, точно всю жизнь этим и занимался, оглянулся на бегу, взмахнул руками, но не взлетел, покачался на одном месте, чтобы удержать равновесие, прыгнул дальше и пропал из виду. Стас выскочил следом, едва не промахнулся и не свалился в грязь, постоял, приходя в себя, запрыгал по камням, добрался до относительно сухого места и побежал вниз по улице, тоже кривой и узкой, но довольно чистой – «покрытие» тут состояло из щебенки и неизбежной соломы, гнилой и скользкой.
