Катерина тем временем извлекла из сумки и бережно развернула изрядно потрепанную справку, служившую ей вместо паспорта, предъявила проверяющему. Тот просмотрел бумагу вскользь, вернул владелице и сказал:
– А гость ваш что же? – и повернулся к Стасу.
Он под взглядами майора и управдома подобрал
с пола гимнастерку, достал из нагрудного кармана сложенное вчетверо грозное алехинское удостоверение и подал его майору. Тот неспешно развернул лист с печатями и подписями, прочел от первой до последней строчки и посмотрел на Стаса.
– Товарищ Алехин?
Голос ровный, лицо деловито-равнодушное, движения уверенные – спокоен майор, деловит и собран. Переставил полупустую бутылку к стене, положил удостоверение на освободившееся место, и все это не сводя со Стаса глаз.
– Он самый. Алехин Илья Петрович, командир взвода войск НКВД младший лейтенант.
Стас откинулся к стене, выжидая, что будет дальше. Хоть и понимал, что сидеть в присутствии старшего по званию ему, «лейтенанту», не положено, но подниматься не торопился. Раз товарищ майор не возражает против вопиющего нарушения субординации, то чего дергаться не по делу? Да и кобура на ремне проверяющего расстегнута, и виднеется под клапаном пистолетная рукоять. Или так положено при ночных проверках?
– Надолго в Москву, Илья Петрович?
– Недели на две, – не задумываясь, соврал Стас. Да и не наврал, просто прикинул примерно – полмесяца это необходимый минимум, может, и раньше Юдина отыщет.
– Давно прибыли? – продолжал интересоваться подробностями майор. Лаврушин от двери вякнул что-то неразборчивое, майор повел бровью, повернув голову вполоборота, и управдом притих, покосился на Катерину. Та стояла в обнимку со своей сумкой и смотрела на всех по очереди, без страха смотрела, просто ждала, что будет дальше.
– Давно прибыли?
– Вчера утром, – сказал Стас, и, опережая майора, добавил:
– Прибыл из-под Вязьмы по распоряжению командования.
Майор нахмурился, поправил фуражку и спросил:
– Место дислокации вашей части?
– Подлесье, – моментально вспомнил алехинскую карту Стас и добавил:
– Удостоверение верните.
Майор его точно и не слышал, разглядывал пристально, потер ладонью щетинистую щеку и проговорил:
– Цель приезда в Москву?
А голос уже другой – все еще спокойный, но по тону заметно, что сдерживается майор с трудом и надолго его не хватит. И руку точно невзначай на расстегнутую кобуру положил, сплел пальцы на рукояти пистолета.
– Не ваше дело, товарищ майор, – отозвался Стас, – вы тут никто, чтобы я вам о своих намерениях распространялся. Командованию доложу, как положено, и сообщу заодно, что вы и документ свой не предъявили, и представиться позабыли. Мало ли какая шушера форму на себя нацепить может. Документики ваши позвольте, чтобы я знал, с кем разговариваю.
Стас повернул руку ладонью вверх, точно ожидая, что сейчас в нее ляжет требуемый документик. Лаврушин выпрямился у дверей, разинул, было, рот, но, глядя на спину майора, решил пока помолчать.
А тот неожиданно усмехнулся, оглядел Стаса с ног до головы, повернулся к столу, взял по очереди смартфон и банковскую карту, покрутил в пальцах, бросил обратно. Катерина и Стас быстро глянули друг на друга, Лаврушин перехватил их взгляды.
– Товарищ майор…
Тот отмахнулся от управдома, не отрываясь, смотрел на Стаса.
– Алехина в Москву не отзывали, – сказал он, – я проверил. Сразу после звонка.
И глянул Лаврушина. Тот выпрямился у двери и кивнул многозначительно. Понятное дело, не выдержал, настучал-таки управдом куда следует, а ведь как чувствовал, что дело нечисто, но списал все на нервы, решив, что померещилось. «Бдительность – наше оружие», – это про него, про Лаврушина, надулся как жаба в брачный период, только рожа красная, а не зеленая в пупырышках.
– Ошибочные ваши сведения, – сказал Стас, теперь уж сам не сводя с майора глаз.
А тот неожиданно кивнул, заложил ладони за ремень и сказал по-прежнему спокойно и деловито:
– Верно. Как покойника отозвать? Алехина уж три дня как похоронили.
И физиономия враз как у того, окопного майора сделалась, когда собственноручно «диверсанта» исполнить грозился, задумчивая такая, словно мысленно патроны отсчитывал, прикидывая, сколько не жалко будет.
– Опять ошибочка, жив я, – в тон майору ответил Стас, а у самого все внутри захолонуло. Влип основательно, и фиг вырвешься, а ИЖ, как назло, в планшете остался, а планшет в предпоследней по коридору комнате, а дверь Лаврушин на манер шкафа подпирает, таращится на Стаса. И только Катерине все равно, до этого смотрела куда-то в угол, а теперь в сумке своей копается, неудивительно, если зеркало сейчас вытащит и примется губы красить.
– Врешь, скотина. Я его лично знал, Алехину всего двадцать два года, он пацан еще. Был, когда ты его грохнул и документы забрал. – Майор вытащил из кобуры пистолет, навел на Стаса, Катерина ойкнула и заслонилась сумкой, Лаврушин сорвался с места, оттолкнул женщину локтем, и та попятилась к стене.
– А тебя, сволочь фашистская, впервые вижу. Одевайся, с нами пойдешь.
Майор отступил на шаг, подлетевший Лаврушин схватил и охлопал лежащую на кровати гимнастерку, кинул ее Стасу. Тот принялся медленно одеваться, слушая верноподданнический шепот управдома:
– Я как чувствовал, что не наш человек, по всему видно – чужой, не местный. Родственники, говорит, в Самару уехали, а она уж лет шесть, как Куйбышев называется. Удостоверение предъявил, а командировочного предписания нет. Вот я и позвонил сразу, хотел его в комнате закрыть, но тут налет начался… У него еще в комнате могли вещи остаться, надо проверить.
– Проверим, – бросил майор.
«Стукач чертов», – Стас натянул на себя гимнастерку, принялся обуваться. Все, конец игры, машина ждет внизу. Сейчас выведут под дулом пистолета, втолкнут в «черный воронок» и поминай, как звали. На Лубянке его слушать не будут, кто поверит, что Алехина немцы в перестрелке убили. Время строгое, допросят и к стенке, суток не пройдет, а Юдин с подельником своим в живых останутся, у этих скотов документы точно в полном порядке…
От ярости даже свет на секунду померк, и хлопнуло что-то, точно лампочка перегорела. И еще раз хлопнуло, так же глухо, и странно отреагировал товарищ майор на этот звук. Раскрыл глаза в полном изумлении, повернулся вполоборота, осел на пол, ударился затылком о стол и свалился под него, уронив фуражку и пистолет. И пока Стас за майором следил, упустил из виду Лаврушина, а того тоже рядом не наблюдалось, зато что-то тяжело рухнуло рядом, тряхнуло кровать. Стас повернулся – управдом стоял на коленях, навалившись грудью на подушки, по волосам на его затылке стекала кровь. Оба не двигались, было тихо, он поднял глаза – в углу у вешалки стояла Катерина, держала в руках пистолет с несуразно длинным стволом. Присмотревшись, Стас сообразил, что это глушитель, что оружие для женских рук тяжелое и неудобное, но Катерина держит его твердо. Лицо, осанка, манера держаться – в считанные секунды все в ней стало другим, чужим, враждебным, женщина смотрела настороженно и ловила каждое его движение. Переместилась вбок, держась спиной к стене, пинком отправила под стол выпавшее из рук майора оружие, подняла свой пистолет так, чтобы черный зрачок дула смотрел точно в середину лба оппонента, и проговорила негромко,
