– Спокойно, – сказал друзьям Глеб. – Идем как ни в чем не бывало. Ни в коем случае не показывайте, что вы боитесь. Нет, ты, Пистолетец, можешь показывать, так даже лучше. Не переигрывай только.
– П-перегираешь т-тут… – проблеял из-под маски лузянин.
Мутант демонстративно пихнул его в спину стволом автомата:
– Пошел! Чего встал, сволочь?
Дошли до встречающей толпы, остановились. Дальше все равно было бы не пройти. Глеб быстрым взглядом окинул суровых, насупленных мужиков. Этого было достаточно, чтобы убедиться: перед ними – плешивые, покрытые коростами и язвами, кто бельмастый, кто однорукий, кто скрюченный, кто горбатый, кто рогатый – несомненные мутанты, все до одного. «Дикие». Что, собственно, и ожидалось.
– Здравствуйте, мужики! – громко, но дружелюбно сказал Глеб.
– Здрасьте… – выдавил и Сашок.
– Кто таков? – произнес лишь один из них, тот самый, что созвал остальных.
Смотрел он только на Глеба, словно не замечая остальных. Зато все прочие из толпы жадно ощупывали любопытными взглядами каждого. Молча. Без сомнения признавая в задавшем вопрос главного.
– Мы из Устюга, – ответил мутант. – Мы вот с ним, – кивнул он на Сашка, – у Деда Мороза состоим, слышал?
– Ну, слыхивал, – буркнул мужик. – А храмовник откель с вами? – На Пистолетца он по-прежнему не смотрел.
– Позавчера возле Слободки ваши «галеру» сожгли… С нее он. Каратель, – сплюнул Глеб.
– Каки-таки «наши»? – пробурчал местный «староста». – Не знаю ничо. А вы-то тамока откель взялись? И чаво это морозовцы с храмовниками не поделили вдруг?
– А вот это, извини, не твое дело, – жестко ответил мутант.
– Знамо, не мое, – хмыкнул мужик, повернулся к своим и сказал кому-то: – А ну, кликни Прокопия!
– Я смотрю, вы нас пропускать не собираетесь? – недобро прищурился Глеб.
– А чо, мы рази не пущаем? – пожал плечами «староста». – Идите, кто держит? Тока далеко ли уйдете? Устюг-то – эвон где!
– Это что, угроза? – добавил металла в голос мутант.
– Кака-така грóза, чо ты? – едва заметно усмехнулся «дикий». – Тока ведь тутока много всякого… Чо одна твоя пукалка?
– Разберемся, – нахмурился Глеб. – Но прежде чем уйти, мы хотели, чтобы вы оказали нам содействие. Разумеется, о помощи будет доложено Деду Морозу.
– Чо мне твой доклад, – уже менее уверенно заявил местный. – А чо за действие-то?
– Во-первых, мы хотим попросить немного еды. С собой. На троих.
– На двоих, – поправил «староста».
Глеб пока спорить не стал.
– Во-вторых, – продолжил он, – нам нужна лодка. Это все.
– А чо все-то? – притворно удивился мужик, и в толпе сразу же захихикали. – Можа ишшо баньку стопить, бражки налить да по бабе дать кажному?
Теперь толпа откровенно заржала. Глеб стволом автомата отодвинул в сторону Пистолетца и навел оружие на говоруна.
– Ты остряк, как я погляжу, – процедил мутант. – Только мои пули острее. Проверим?
Ответить «староста» не успел. В толпе раздались вдруг беспокойные шепотки, и она как по мановению волшебной палочки раздвинулась, образовав посередине широкий проход. Говорун тоже сделал шаг в сторону.
А по проходу, помогая себе суковатой клюкой, медленно шагал согбенный старец. Если бы не длиннющая, почти до земли, седая борода, его бы, пожалуй, можно было принять за недавнюю знакомую – «Бабу-Ягу». Впрочем, у старца лицо было куда благообразней, нежели у «ведьмы». Мало того, когда он подошел ближе, Глеб не сумел разглядеть в старике никаких следов мутаций – согбенность являлась скорее результатом большого количества прожитых лет, нежели радиации.
Старец бросил короткий взгляд на путников и перевел его на «старосту». Хотя теперь называть его так, даже мысленно, мутанту показалось бы просто смешным.
– Слыхал? – очень тихо спросил старец. – Еды на троих и лодку. Гоноши народ.
– На… двоих, – неуверенно поправил «дикий».
– Никшни! – чуть повысил голос старик. – На троих. Делай.
Глеб был поражен. Как этот древний старец смог расслышать его просьбу? Ведь в тот момент он был еще далеко, где-то позади толпы… Впрочем, у толпы ушей много.
Между тем, мужик замахал руками, призывая людей отойти в сторону, торопливо прошел к ним сам, стал что-то шептать, продолжая при этом жестикулировать, в результате чего толпа весьма быстро рассосалась.
– Как звать? – задал старец вопрос мутанту.
– Я – Глеб, это – Сашок. Тот… не знаю точно. Анатолий, вроде. А вы… Прокопий?
– Прокопий.
– Но вы же… не мутант… – Глеб и сам не понял, как у него это вырвалось.
– Так и вы не морозовцы. И этот не храмовник. Скорее, он морозовец-то.
– Я?! Что?! Нет!.. – завопил Пистолетец, принялся было сдергивать маску противогаза, но остановился. – Какой я…
– А вы… а откуда… – похолодел мутант, не обращая внимания на возмущенного лузянина.
– Не боись, мне дела нету, кто вы. Тока врать бы не надо.
– Пришлось, – насупился Глеб. – Нас и так вон ваши чуть не того…
– Не сделали б ничо, – махнул рукой старик. – Трусы. Тока гурьбой когда – тогда хорохорятся. Но на них не серчай. Такие уж, не переделать. Да они и чужие тебе все равно. И ты им чужой. А морозовцам – тем паче чужой, зря ты за них себя выдал.
– Почему же?… Как это понять можно?
– Морозовцы не добрые. Не злодеи, но и не добрые.
– Я, что ли, добрый? – буркнул мутант.
– Ты – не злой.
– Ну хорошо, – поднял Глеб на старца глаза. – Я не морозовец, я не «дикий», я уж тем более не храмовник… Чей же я тогда?
– Не знаю, – развел руками Прокопий. – Ничей.
– Так не бывает… – еле слышно прошептал мутант.
– Бывает, – кивнул старец. – Я вот тоже ничей.
– А почему вы…
– Не мутант?… А не берет меня радиация. Еще с Чернобыля не берет… Да ты не знаешь, поди!
– Я знаю! – подал голос Сашок. – Это такая электростанция была, атомная. Взорвалась она, я читал… Где-то в середине того века вроде.
– Ну, не в середине, – улыбнулся старик, – в восемьдесят шестом, но что знаешь, молодец. Так вот меня и призвали туда ликвидатором… А вот, ишь, вышло, что не берет меня радиация. Ни тогда не взяла, ни теперь… И смерть не берет.
– А сколько же вам лет? – спросил пораженный до крайности Глеб.
– Так считай… В восемьдесят шестом мне тридцать три было. Да сейчас тридцать третий… Да четырнадцать с Чернобыля до двухтысячного… Выходит, восемьдесят. Не так и много, но тутока и половину моего редко живут. А за столько-то лет и научился я людей читать. За то меня тут и… уважают. А скорее, боятся. Ждут, когда помру. Но и поторопить тоже боятся. Так-то.
