В это мгновение Ники почувствовала на верхней губе что-то горячее. Она провела пальцами по губам, поглядела на руку и увидела, что у нее из носа идет кровь. И не просто идет, а течет, как из крана. Песня раз за разом повторялась у нее в мозгу, гремела в ушах, все громче и громче, и Ники не могла заставить ее замолкнуть. Где-то внутри мозга возникла мерзкая щекотка. Щекотка быстро охватила весь мозг и сползла в горло. Глаза Ники заволокло каким-то густым красным паром. Ники зашлась в кашле, отхаркнула сгусток крови, поглядела на него бессмысленным взглядом и уронила гитару на пол. Гитара испустила тоскливый стон, как плакальщик-привидение. Ники замертво упала на пол рядом с ней.
Глава 10
Незнакомец в грязных ботинках
Красный горячий пар клубится, слепит, не дает вздохнуть. Огромная душевая, узкая и длинная, уходит в бесконечность. Свет в душевой не горит — должно быть, охранница решила, что все уже ушли, и выключила его. Только красноватая полоска света с трудом пробивается из раздевалки. Из-за этого света кажется, что из кранов льется не вода, а кровь, и весь кафель — и пол, и стены — залит ею. Красный постепенно переходит в бурый и гаснет в темноте. Потолок невидим во мраке. Голая Ники стоит и смотрит, как откуда-то сверху, из темноты, низвергается горячий водопад. Как же ей тут страшно и противно, в этом сыром, жарком, темно-багровом аду.
Из душа хлещет горячая вода. Ники переминается с ноги на ногу рядом с кабинкой. Она еще не Ники, а просто Вероничка, ей шесть лет. Ники смотрит на вентили. Их два. К одному идет белая труба, покрытая крупными каплями, словно потом. К другому — красная. Ники на расстоянии чувствует, как раскалилась красная труба, а вместе с ней и вентиль, перекрывающий воду в душе. Она торчит тут одна уже, наверно, полчаса. Все девочки давно ушли по домам. И ей нельзя уходить, пока она не выключит воду. Если она это не сделает, в следующий раз ее накажут. Спросят — кто последний ушел из душевой? Опять ты, Покрышкина?
— Почему я? — бормочет Ники, глотая слезы. — Почему каждый день я?
И мама опять накричит — почему, дескать, так долго копаешься? Все девочки давным-давно вышли, одна ты возишься. А мама устала после работы, ей домой хочется. Она же не знает, что Ники должна выключать этот проклятый душ. Девочки хором сказали — душ пусть выключает эта. И ушли.
Ники боится душа. Собственно, другие девочки боятся его не меньше. Надо быстро-быстро, обжигаясь, завернуть вентиль и выскочить, пока тебе на голову не полилась ледяная вода. Или, на выбор, — кипяток. Ошпариться в этом душе — как нечего делать. Но тренерша сказала: перед плаванием и после — обязательно в душ. А выключать его будете по очереди. Но никакой очереди не было. Каждый день была очередь Ники.
Пытаясь увернуться от этой повинности, Ники вообще перестала ходить в душ, за что, кстати, ей уже пару раз попало от тренерши. Но девочки сказали — все равно выключать будешь ты.
«Почему они так со мной поступают? — в сотый раз думает Ники, тоскливо глядя на низвергавшуюся из темноты багровую воду. — Почему они меня так ненавидят?»
О том, что девочки ее ненавидят, Ники узнала относительно недавно. До истории с душем она об этом не задумывалась. Не обращала внимания, что с ней почти никто не разговаривает. «Убери свою сумку», «Подвинься, расселась», «Это не твое место» — это ведь не общение. Хотя нет, был один случай: однажды на свой день рождения одна девочка принесла коробку конфет. Все подходили и брали, сколько хотели. Та девочка стояла, держа перед собой коробку, и приговаривала: «Берите, берите, тут еще много». Ники тоже простодушно подошла и протянула руку. Девочка тут же отдернула коробку и злобно бросила: «А тебя не приглашали». Почему? Ники все пыталась понять и не понимала. Никому она ничего плохого не делала. Не могло же, в самом деле, в одной группе по плаванию собраться пятнадцать самых злых в городе девочек?
Ники смотрит на вентиль и думает: «Останусь тут навсегда. Буду стоять возле душа, пока не умру». По щеками Ники сползают горючие слезы, но в воздухе столько брызг, что несколько жалких капель совершенно незаметны.
И тут из влажной, горячей, булькающей темноты кто-то появляется.
При виде выступившего ей навстречу черного силуэта Ники застывает от ужаса. Несмотря на жару в душевой, ее бросает в холодный пот. Не в силах шевельнуться, не пытаясь убежать, она стоит и смотрит на незнакомца.
Теперь можно разглядеть, что это высокий мужчина в строгом костюме и ботинках. Лицо незнакомца скрыто в тени — заметен только странный черный круг посередине лба. Несколько секунд не слышно ничего, кроме плеска и бульканья.
— Что ты здесь делаешь, Вероника? — раздался из тьмы низкий голос пришельца. — Почему не идешь домой?
В голосе незнакомца нет угрозы, скорее жалость.
— Я не могу… — беспомощно лепечет Ники, уткнувшись взглядом в пол. От ботинок мужчины по полу растекаются черные ручьи. Ники думает: если бы она посмела войти в душевую в уличной обуви, страшно представить, что бы с ней сделали.
— Что не можешь? Идти?
— Не могу выключить воду…
С высоты доносится короткий смешок. Впрочем, это незлой смех.
— Иди сюда, девочка. Протяни руку.
Рука Ники тонет в жесткой мужской ладони.
— Смотри, как просто, — говорит незнакомец, рукой Ники прикасаясь к вентилю горячей воды. — Встань с краю. Держишь вентиль с краев, тут не ошпариться. Поворачиваешь слева направо. Теперь точно так же поворачиваешь вентиль холодной воды. Вот и все…
Сток с хлюпаньем всасывает остатки воды. В душевой становится тихо. Ники вдруг хихикает.
— Да, — соглашается она. — Совсем просто.
— Все запомнила?
— Все.
— Тогда иди домой.
— Спасибо…
Незнакомец проводит рукой по ее волосам, разворачивается и уходит в темноту. После него на кафеле остаются черные следы. Уходящая вода смывает их, оставляя только грязные разводы.
В холле бассейна пусто, гардероб закрыт на замок. Мама сидит с Никиной синтетической шубкой в руках одна-одинешенька.
— Почему так долго? Почему ты каждый раз последняя?!
— А я научилась выключать душ! — радостно объявляет Ники.
— Мать усталая, после работы, должна сидеть тут по полтора часа! Хоть раз не только о себе подумай!
— И ничего сложного: берешь вентиль за краешек и поворачиваешь сначала горячий, а потом холодный! Меня научил один дяденька.
— Какой еще дяденька?
— Не знаю. Он был в душе.
— Хм, очень интересно… Что еще за дяденька в женском душе?
— Он был в ботинках и костюме. Грязи нанес.
— А… Так это, наверно, какой-нибудь тренер был или сторож.
— Нет, это был не тренер! — убежденно заявляет Ники. Откуда-то она точно это знает.
