«Храните меня, предки, — дошло до меня, — да это же тун!»
Как я перепугался! Чуть штаны не намочил от страха. Хозяин лавки уже смотрит на меня как на покойника. Я стою, вцепившись в сапоги, таращусь на туна, на три его зрачка и отвести глаз не могу. Тун тоже меня разглядывает с любопытством.
— Зачем тебе, саами, — спрашивает, — такие хорошие сапоги? На охоту их не наденешь. Жениться собрался, что ли?
Ага, думаю, сейчас я скажу, что женюсь, а твои сородичи и меня, и девушку заберут в Похъёлу — и там сожрут. Я со страху и говорю ему как есть: что жениться не собираюсь, а просто сапоги уж больно красивые. Я такие вещи люблю, не могу мимо пройти. Они не только тело, но и душу согревают.
Тун кивнул с довольным видом.
— Я, — говорит, — тоже красивые вещи люблю. Что делать будем? Как сапоги поделим? Один мне, другой тебе?
Тут я наконец опомнился, упал на колени и протянул туну сапоги:
— Забирайте их оба!
Тун милостиво поглядел на меня, сапоги забрал. Я уж подумал — пронесло! А он меня спрашивает:
— Как, ценитель красоты, тебя зовут и какого ты рода?
Я понял, что погиб, но почтительно ответил, что я из рода Железного Ворона, а зовут меня Йокахайнен.
Тун вдруг начал хохотать. Я ничего не понял, но обмер от ужаса. Вы видели, какие у тунов зубы? Я тогда увидел в первый раз. И понял, что байки о людоедстве, скорее всего, тоже правда.
— Говоришь, из рода Ворона? — переспросил тун. И снова захохотал.
Я растерялся. Может, туну не понравилось, что меня назвали именем саамского бога? Я так и не додумал, когда тун перестал скалить зубы и заявил:
— Знаешь как меня зовут? Рауни! — и прошипел что-то на похъёльском наречии, а потом разъяснил: — По-вашему — «вороненок». Выходит, мы с тобой почти тезки.
Что его так развеселило, я так и не понял. Но вроде убивать меня прямо сейчас тун не собирался. И еще я заметил, что тун совсем молод. Уж не знаю, сколько они там живут — может, и вообще бессмертны, — и по лицу не поймешь, а все же я как-то догадался. У них вообще по внешности ничего не понять. Вот он стоит перед тобой и смотрит — и не знаешь, что он сейчас сделает: не то обласкает, не то горло перекусит.
— Саами, ты мне понравился, — сказал тун. — Мне сказали, тут из Луотолы бочку доброго пива привезли. Небось ты пива и не пробовал? Хочешь пива?
Я кивнул. У меня от волнения уже давно в горле пересохло.
Так я в первый раз попробовал пиво — кстати, редкостная дрянь по сравнению с перебродившим оленьим молоком, и как вы его пьете? За едой да выпивкой мы с Вороненком и подружились. Что он царевич и сын Лоухи, я уже потом узнал.
Впоследствии мы встречались еще много раз. Когда закончился сбор дани, Рауни улетел, но обо мне не забыл. Несколько раз он возвращался и навещал меня в стойбище, дважды забирал меня с собой во Внутреннюю Похъёлу. Один раз это было зимой, и я жил в гавани Луотола, потому что в пещерах тунов человеку не выжить. Зато летом, когда на южных склонах стаивает снег, я видел чудеса, о которых не расскажет ни один человек. Синие озера среди скал… Бурые мхи тысячи оттенков… Даже цветы! Ты, наверно, и не знаешь, мой господин, что во внутренних областях Похъёлы, в горных долинах, защищенных от северных бурь, в середине лета, на солнечной стороне цветут цветы?
— Знаю, — негромко ответил Вяйно. — Я тоже их когда-то видел, — пояснил он в ответ на недоверчивый взгляд саами. — Отдохни, Йокахайнен, я вижу, рассказ тебя утомил. Калли, налей ему еще отвара. А когда передохнешь, все-таки переходи в своем рассказе к Рауни. Как по-твоему, насколько он опасен?
— Рауни — сильный колдун, — снова заговорил Йокахайнен, осушив новую кружку. — Но, конечно, не сильнее тебя. Он не очень-то похож на обычного туна.
Рауни часто поступает по-своему, спорит со старшими, идет наперекор. В Похъёле это не принято. Для туна нет ничего важнее собственного гнездовья, он знает свое место в иерархии, свои права и обязанности — с этим у них очень строго. Вот мать Рауни — настоящая наследница Ловьятар. Иногда мне кажется, что в Рауни есть что-то от человека, — сказал Йокахайнен и задумчиво добавил: — Не будь он старшим и любимым сыном Лоухи, другие туны давно бы убили его.
— Ты видел Лоухи?
— Пару раз. Грозная старуха! Она не одобряла нашей дружбы…
— У нее есть еще дети?
— Дочка. По меркам тунов, она еще ребенок. Я видел ее только издалека. Рауни говорил, что в семье ее считают легкомысленной и наивной.
Вяйно кивнул. Несколько мгновений тянулось молчание. Потом Йокахайнен кашлянул и сказал:
— Я выполнил твою просьбу, господин. Рассказал все, что знал, и даже больше того. Теперь домой мне пути нет — меня там ждет мучительная смерть в когтях тунов. Прошу, ответь и ты на мою просьбу — подари мне надежду…
— Это насчет того, чтобы взять тебя в ученики? — Вяйнемейнен погладил бороду. Его взгляд снова стал холодным. — Не спеши. У меня осталось еще несколько вопросов. От того, как ты на них ответишь, будет зависеть мое решение. К примеру, я слыхал, что похъёльцы порой пьют человеческую кровь. Что ты об этом скажешь?
Лицо Йокахайнена стало жестким.
— Вся магия Похъёлы замешана на крови.
— Да, я знаю. Потому и спрашиваю.
— К чему этот вопрос?
Вяйно строго взглянул на саами.
— Ты сам всё понимаешь. Я должен знать, как далеко ты ушел по пути Калмы.
Йокахайнен вспыхнул.
— Рауни жесток, как всякий тун. А может, и еще хуже. Жизнь человека для него ничего не стоит.
— И для тебя?
— Нет — я же не тун!
— Но ты был его учеником! Тебе наверняка приходилось убивать людей по его приказу? Таких же саами?
Несколько мгновений Йокахайнен колебался, но все-таки решил не лгать.
— Да, приходилось. Но он все равно убил бы их. Так лучше я, быстро и без мучений.
— А пить кровь? — вкрадчиво спросил Вяйнемейнен. — Только честно!
— Да за кого ты меня принимаешь! Я бы никогда не согласился. Рауни это понимал и никогда даже не предлагал мне. Потому что, если бы я отказался, — а я отказался бы, — ему пришлось бы меня убить. А тогда он во мне еще нуждался…
Вяйно покачал головой.
— Да, тун не ошибся, выбрав себе ученика. Из тебя, пожалуй, выйдет колдун! У чародея сердце должно быть из железа, голова изо льда, а душа из огня…
— Ты согласен?! — Обрадованный Йокахайнен привстал со скамьи, собираясь пасть в ноги старику.
— Погоди, не радуйся раньше времени! Я ничего тебе не обещаю. Сначала присмотрюсь…
Йокахайнен, не дожидаясь окончания, все-таки рухнул на колени, стукнув лбом о пол.
