хоть бы залитое кровью…
Айникки смотрела и видела, как в омуте, свое отражение — лицо бледное, даже зеленоватое, как у утопленницы, а глаза блестят, и на губах играет улыбка, и над белесыми волосами поднимается серебристое сияние. Айникки чуть повернулась, и сразу сияние над ее головой пропало, лицо ушло в тень, а всю поверхность зеркала заняла луна.
— Но уста у мила друга
волчьей кровью не намокли,
в кулаке змею не держит,
смерть на шею не воссела;
губы милого — что соты,
переполненные медом…
Рядом в темноте шепчутся подружки, но Айникки их не слушает — она смотрит на луну. А луна смотрит на нее. Девушке кажется, что луна все ближе и ближе — толи Айникки взлетает в небо, то ли луна спускается в рожь. Ночное светило кажется приветливым лицом, которое совсем не вызывает у девушки страха. Айникки охватывает озорное веселье. «Спускайся к нам, — зовет она луну. — Побегаем по полям, попляшем во ржи!» Луна вдруг оказалась совсем близко — можно рукой дотянуться — и шепнула:
«Бегите отсюда!»
В тот же миг луну закрыло облако, и приветливый взгляд пропал. А вместо него возник другой — темный, недобрый. Айникки вздрогнула. Ей показалось, что над головой у нее поднимается огромная тень. Впилась взглядом в зеркало — и ясно увидела там морду медведя.
Айникки едва удержалась, чтобы не отшвырнуть зеркало прочь. Резко оглянулась — конечно, позади никого не было.
— Что там? — подскочили к ней подружки. — Кто? Увидела суженого?
Айникки дрожала, не в силах вымолвить ни слова. Кетти вдруг схватила ее за руки.
— Тихо! — прошипела она. — Слышите — шаги! Девушки застыли, прислушиваясь. Действительно — из темноты доносился шаркающий звук. Кто-то брел в их сторону по дороге вдоль реки.
— Шишига! — попыталась пошутить Кайса, но на этот раз никто даже не улыбнулся.
— Давайте спрячемся в рожь, — прошептала Мурикки. — Пусть пройдет мимо.
Шарканье приближалось. Девушки быстро похватали пояса и затаились у края дороги, скрючившись в колосьях.
Светлый перекресток застлала тень. Шаги прозвучали совсем близко и умолкли — прохожий остановился. Он тяжело дышал, как будто нес тяжкий груз, но в свете луны было видно, что руки у него пусты. Вот он перевел дыхание, шагнул — и вдруг ничком рухнул на тропу, да так и остался лежать.
Девушки немного выждали, выбрались потихоньку на дорогу и сгрудились вокруг упавшего.
Это был молодой мужчина, высокий и худой, в саамской кожаной одежде. Выглядел он совершенно изможденным. Глаза его запали, скулы заострились, губы пересохли. Хотя подобных ему людей девушки из Калева никогда в жизни не встречали, в целом в его облике они не нашли ничего пугающего.
— Бедный! — растроганно воскликнула Мурикки, осторожно приподнимая удивительно легкую кисть руки незнакомца. — Видно, издалека идет — все силы растерял!
— Страшный-то какой, — добавила Кайса. — Нос торчком, волосы черны, как конская грива… Саами, что ли?
— Я видела на торгу саами — он был малорослый и плосколицый, — усомнилась Айникки.
— А я слышала, что они смуглые и черноволосые. И одежда у него, смотрите — точно с севера…
Мурикки наклонилась и подхватила путника, приподнимая с земли.
— Помогите-ка, не дело ему здесь на земле валяться… Айникки поддержала его с другой стороны, подумав про себя, что смогла бы унести его и одна — незнакомец был странно легок, как ребенок. Что-то тренькнуло, с его плеча соскользнула кожаная торба. Кайса проворно развязала горловину и сунула внутрь руку.
— Там кантеле! — радостно сказала она. — Странствующий певец!
«Уж скорее колдун, — подумала Айникки, не понаслышке знавшая кое-что о рунном пении. — Кто бы еще отважился ночью в одиночку странствовать через Тапиолу?»
Колдун не колдун, но сейчас незнакомец был ни на что не способен. Он бессильно свисал с девичьих плеч, с трудом перебирая ногами, и едва ли понимал, что с ним и куда его ведут.
— Его надо скорее в тепло! — беспокоилась Мурикки. — Укрыть, напоить горячим…
— Накормить, — уточнила Айникки. — Вон у него руки — как прутья…
Неожиданно путник пошевелился.
— Отвяжитесь, — прохрипел он.
Девушки остановились, от неожиданности отпустили его. Путник сел на землю, сгорбившись и опираясь на руки. Хотя руки его дрожали и подламывались, взгляд понемногу прояснялся.
— Как же — «отвязаться»? — возмутилась Мурикки. — Бросить хворого на дороге, что ли? Погодите немного, мы отведем вас в деревню, к знахарке…
— Знахарка? — скривился путник. — Еще не хватало. Я не болен. Если бы не проклятый карьяла…
Он вдруг что-то яростно забормотал на своем языке, а лицо у него стало такое хищное, что девицы невольно отшатнулись. Но путник овладел собой, успокоился и сказал устало:
— Оставьте меня в покое! Я не болен и не ранен, просто обессилел. У меня было в ваших краях дело, которое оказалось труднее, чем я думал. Но теперь оно завершено, и я должен спешить домой.
— Спешить? — с сомнением повторила Айникки. — Разве что ползком на жальник. Вам бы меда горячего, да каши…
— Не хотите к знахарке — не надо, — подхватила Мурикки. — Но уж поесть-то вам надо непременно. Пойдемте с нами, мы вас накормим!
Путник внимательно посмотрел на Мурикки, окинул взглядом остальных и вдруг слабо ухмыльнулся.
— Да, пожалуй. Подкрепиться перед возвращением не помешает. Только сначала отведите меня в тепло…
Глава 13 ПОХЪЁЛЬСКИЕ ПЕСНИ
На берегу Яннего, ниже огородов, у самой кромки воды, стояли лодочные сараи и бани. Некоторые баньки были неказистыми и тесными, другие — побогаче и попросторнее, с предбанником, почти как небольшие избы. Переправившись обратно, подружки заспорили, какую из бань недавно топили. Незнакомец перебил их, указав на самую дальнюю, и угадал — точно издали чуял тепло.
Девушки последовали за ним, на ходу застегивая пояса и приводя в порядок волосы. Теперь чужака поддерживали Мурикки и Кайса. К Айникки, шедшей позади всех, потихоньку подошла беловолосая девочка и взяла ее за руку. У Айникки вдруг словно в голове прояснилось. «Да что же мы делаем? — изумилась она. — Подобрали на дороге не пойми кого, притащили в Калева, никому не сказав… А теперь куда идем? Зачем?»
— Кетти! — тихо окликнула она подругу. — Что-то мне не по себе. Может, не надо было вести его сюда?
— Не бросать же его на дороге! — рассудительно ответила Кетти. — К тому же он один и болен, а нас четверо. Что он нам сделает?
— А если он колдун?
— С чего ты взяла?
«И в самом деле», — устыдилась Айникки. Не все же чужаки непременно чародеи. Может, права Кайса — просто странствующий певец из саамских земель заблудился в Тапиоле…
