Колдун с невозмутимым видом развязал тесемки мешка и достал… ручную мельницу-сампо. Небольшую деревянную колоду с расписной крышкой и вертящейся ручкой. Женщины из племени карьяла мелют в таких ячмень и рожь — при их скудных урожаях ручных жерновов вполне достаточно. Маленькая мельница смотрелась удивительно неуместно в руках туна, на драккаре среди моря, и уж тем более — возле запретного острова, откуда уходит в небо Мировая Ось.
— Ты что, издеваешься? — оскалившись, зашипела Лоухи. — Что это за посудина?
Филин ухмыльнулся:
— А я думал, ты оценишь мою шутку. К тому же это не только шутка. Я позаботился о твоем удобстве и безопасности…
— Ах ты, старый дурак! Где череп моего отца? Я же дала тебе его, чтобы ты всё подготовил, куда ты его дел?!
— Сама ты старая дура, племянница, — не остался в долгу Филин. — Ты что, не помнишь своего папашу? Не знаю и знать не хочу, почему ты решила сделать из его черепа Вместилище, но все же в роли Хозяйки Похъёлы мне приятнее ты, а не он или его дух.
— Ты о чем, укко Филин? — не понял Рауни. Колдун не ответил. Лоухи же все поняла и мысленно сразу с ним согласилась, но, конечно, не подала и виду, а сказала с досадой:
— Представляю, какой лупоглазой гагарой я буду выглядеть перед хозяйкой клана Кивутар, когда вернусь в Похъёлу с дурацкой карьяльской мельницей вместо могущественного предка-помощника!
— Вот именно, — со значением сказал колдун. — И хлопот у тебя будет значительно меньше.
Он деловито взглянул на уходящую в облака гору и передал кантеле своему ученику.
— Оно мне там не понадобится, — сказал он в ответ на удивленный взгляд Рауни. — Здешние воды меня то ли не слышат, то ли не понимают, а тело Мировой Оси пением рун не проймешь. Тут нужна магия посильнее!
Второй ученик с поклоном протянул ему серебристый топорик в кожаном чехле. В тот же миг Филин завершил превращение, сжал топорик и мешок с сампо в мохнатых когтистых лапах — и взмыл в воздух. Огромная пернатая тварь, отдаленно похожая на полярную сову, описала круг, пролетела над бурунами и благополучно опустилась на пологий берег острова.
Как только лапы колдуна коснулись песка, он вернул себе прежний, более удобный облик. Саами — те, кому удалось преодолеть рифы, — уже выбрались на сушу. Собравшись в кучу, они поглядывали на оборотня-туна и тряслись от холода — сил на то, чтобы бояться, у них уже не осталось. Колдун на них и не глядел. Ему, наоборот, было жарко. Житель ледяного края земли, он только начинал чувствовать холод, когда теплокровные существа уже замерзали насмерть.
Все, кто оставался на драккаре, прилипли к левому борту, не отрывая глаз от колдуна. Вот он поднимается по склону среди сосен, идет к основанию горы — или Корня Мирового Древа? — повесив сумку с сампо на плечо и доставая на ходу топорик из чехла, а саами тащатся за ним, как на привязи. Молодой варг Аке затаил дыхание: наконец-то он увидит легендарное страшное колдовство тунов, о котором столько слышал! А Бьярни уже догадался, что затеяли проклятые оборотни, и теперь быстро обдумывал, не сигануть ли ему в воду с другой стороны драккара, пока не началось. Но вот что-то блеснуло среди сосен — это колдун приготовил топор. Взметнулось лезвие… и топорик глубоко вонзился в замшелую скалу!
Варги вздрогнули и зашептали жаркие молитвы Хару Одноглазому и всем его небесным слугам, убеждая их, что они в этом святотатстве не замешаны и оказались здесь чисто случайно.
Топорик поднимался и падал снова и снова. По морю далеко разносился звон металла о камень. Вскоре колдун наклонился и поднял с земли вырубленный им кусок Мирового Древа размером с кулак. Подняв его над головой, он показал его оставшимся на корабле родичам, достал сампо, снял крышку и положил камень внутрь. Потом Филин повернулся к драккару и торжествующе поднял сампо над головой.
Лоухи перевела дыхание.
— А боялись-то! А готовились! — пробормотала она и вдруг осеклась, впившись пальцами в борт.
— Смотрите, что это с птицами?! — в тот же миг воскликнул Рауни.
В самом деле, чайки точно сошли с ума. С пронзительными криками они летели к острову, как будто Мировая Ось притягивала их, — и падали грязно-белыми комками. Не долетая до земли, птицы сыпались в волны, разбивались о скалы, повисали в кронах сосен. Аке вскрикнул и ткнул пальцем в воду: одна за другой у борта кверху брюхом всплывали рыбины.
— Ставим парус и уходим отсюда!
Бьярни вскочил, готовясь бежать к мачте, но, как на стену, наткнулся на взгляд Лоухи.
— Нет, — отрезала Хозяйка Похъёлы. — Пусть он закончит начатое!
Остров умирал, как будто кто-то высасывал из него жизнь. За считаные мгновения пожелтела вечнозеленая хвоя сосен. По телу скалы — или по стволу Иггдрасиля? — пробежала дрожь. Покатились камни, посыпалась сухая хвоя. Рабы-саами один за другим начали падать на землю, словно из них вынимали кости. Лоухи впивалась ногтями в борт и ломала их, сама того не замечая, но ее зоркие птичьи глаза не упускали ничего. Она и заметила, что смерть словно очертила круг, который быстро смыкался, и центром этого круга был старый Филин. С каждым умирающим саами смерть двигалась чуть медленнее, как будто спотыкаясь о живые души, и колдуну хватило времени сделать то, что нужно. Филин крутанул ручку сампо и торопливо воскликнул:
— Защищен!
И в тот же миг наступление смерти прекратилось.
Филин стоял на пятачке зелено-бурой осенней травы в окружении мертвых сосновых стволов, на сером берегу, заваленном иссохшими трупами жертв, и неуверенно, радостно улыбался. Руки его дрожали, но не выпускали спасительную мельницу.
Вдруг свет померк, и с неба на колдуна обрушилась крылатая тень — хлестнула по лицу перьями, словно плетью, вырвала сампо из ослабевших рук. Колдун раскинул руки, привычно превращаясь в летучую тварь… но не смог оторваться от земли, только захлопал впустую одним крылом. Второе так и осталось до локтя — омертвевшей человеческой рукой.
— Лоухи! — взвыл он, еще не понимая до конца, что пропал. — Меня задело! Мне отсюда не выбраться!
— И прекрасно, — пробормотала Лоухи, опускаясь на палубу драккара с сампо в когтях.
— Помоги мне! — пронзительно закричал Филин. Перья у него встопорщились от ужаса. — Вытащи меня отсюда!
Лоухи, не обращая на него внимания, вернула себе человекоподобный облик и хладнокровно приказала Бьярни и Аке:
— Поднимайте парус. Мы отплываем. С острова доносились вопли бешенства:
— Двуличная дрянь! Поверить не могу — напала на родного дядю! Ни один тун так не поступил бы! Тебя бросят в Прорубь, старуха! Живьем отправишься во врата Хорна, к Алчущей в пасть! Все кланы Похъёлы выступят против тебя, преступница!
— Угу, как же, — промурлыкала Лоухи, любовно поглаживая сампо. — Пусть попробуют. А вы что вытаращились? — повернулась она к растерянным ученикам Филина.
