– Ты думаешь, его послал Хохланд? Не мо…
– Хохланд! Он идет сюда!
Эзергиль указала в сторону леса. Я посмотрела в указанном направлении и похолодела. По тропинке через поле в нашу сторону быстрым шагом, почти бегом, двигался Хохланд. В своем ветхом костюмчике, с белой как пух бородой, маленький и хрупкий, он казался мне страшнее, чем все поле с его чарами, вместе взятыми. Либо он уже отделался от Джефа, либо почуял неладное, когда Эзергиль начала читать знаки. Профессор двигался через поле пугающе быстро.
– Эзергиль, что нам делать? Как отсюда убраться?
– Я не знаю! Правда, не знаю! Здесь нет подходящего знака...
– Ищи! Он должен быть здесь!
Эзергиль растерянно огляделась. Появление Хохланда опять ее деморализовало. У меня же мозг работал, как компьютер. – на пределе возможностей.
– Как остановить Хохланда?
– Можно попытаться через знаки. Вычислить его знаки...
– Что?
– Обвести кругом или... стереть.
– Эзергильчик, времени нет совсем! Дед через пять минут будет здесь. Обводи все руны подряд. Если не поможет – стирай!
–Да ты с ума сошла?! – изумилась Эзергиль. – Это крайняя мера, страшный риск! Хочешь нас всех угробить? Я не буду ничего стирать!
– Я сама сотру. У меня опыт уже есть.
– Откуда ты знаешь, что здесь нет твоей руны? – прошипела Эзергиль. – Ты не боишься стереть саму себя?
Хохланд неотвратимо приближался.
– Читай все руны подряд. – приказала я. – Заново.
– Растущий в воде... – упавшим голосом начала Эзергиль.
– Что это значит?
– Одно из определений философского камня...
– Не годится. Дальше.
– Малое небо. Символ человека. Я не знаю, кто именно тут имеется в виду...
– Обведи-ка его.
Позади раздался шорох и нервный голос сказал: «Готово». Ничего не изменилось. Хохланд продолжал чесать через поле.
– Следующий. – скомандовала я.
– Черное солнце... Смутно знакомо. Но я не помню, что это такое.
– Обводи.
– Пожалуйста, не надо. Оно точно не связано с людьми. Это может быть очень опасно…
– Ладно, пропустим. Дальше!
– Красный царь. Я тоже не знаю, но вообще красный в Чистой Науке – символ завершенного превращения, поэтому в сочетании с царем знак можно истолковать как «глава всего мира».
– Ага! – обрадовалась я. – Это он!
– Ты уверена?
– Абсолютно. Я за это лето насмотрелась на мастеров реальности с их маньяческими амбициями, так что теперь я спец по их психологии. Если бы это был домен Джефа, то я бы сказала, что это Джеф. Но поскольку это мир поля, то «царь всего мира» – наверняка Хохланд. Обводи!
–Я не уверена...
– Обводи, иначе нам конец!
Эзергиль неохотно выполнила мой приказ. В ту же секунду ситуация на поле резко изменилась. Хохланд остановился, будто споткнувшись, качнулся вперед, потерял равновесие, грохнулся в траву и исчез, словно поле поглотило его.
– Получилось! – заорала я. – Эзергиль, я гений!
Дерево громко зашумело и закачалось под порывом ветра. Псевдотрава на месте падения Хохланда бурлила, как кипяток.
– Погоди радоваться. Что является противоположностью «красного царя»? – мрачно спросила Эзергиль.
– Откуда я знаю? Черный царь?
– Мы сейчас это узнаем. – сказала Эзергиль, кивая на поле.
С Хохландом отнюдь не было покончено. В траве что-то происходило. Кажется, профессор рвался на волю, а его что-то удерживало.
– Ничего, ничего. – жадно глядя на поле, приговаривала я. – Сразу только кошки родятся. Поле и не таких переваривало.
– Да он же превращается. – с ужасом сказала Эзергиль. – Что мы наделали, Гелька!
Из травы высунулась лысая макушка Хохланда, снова нырнула и снова явилась – черной.
– Черный царь! – в восторге завопила я. – Круто! Хохланд стал негром! Эзергиль застонала в отчаянии.
– Конец нам, конец! – причитала она. Голова Хохланда опять появилась над полем. Я прекратила свои вопли и задрожала. Эта голова – нечеловечески крупная, увенчанная какими-то выступами и рогами – поднималась из травы на длинной, толстой, оснащенной гребнем шее. Шея тянулась к небу и все не кончалась и не кончалась.
– Это еще что? – севшим голосом спросила я.
– Великое Превращение состоит из трех стадий. – услышала я голос Эзергили. – Черное – хаос – превращается в белое – порядок, чтобы преобразиться в красное – совершенство. Мы видим превращение наоборот. Черный дракон – символ хаоса...
Существо, преобразившееся в траве, выползло на тропу, и мы смогли разглядеть его почти целиком. Это действительно был дракон – огромный, черный, ошалевший от превращений, психически неуравновешенный и потому беспричинно агрессивный. Он дергался и извивался всем своим гигантским телом, бил по воздуху рудиментарными крыльями и издавал рев, больше напоминающий предсмертный хрип.
– Когда придет в себя, поползет к нам. – с трудом проговорила Эзергиль.
Вмсто того чтобы впасть в истерику, я неожиданно успокоилась. К тому же кое о чем вспомнила.
– Эзергиль, как ты думаешь, будет хуже, если я выпущу Снежка?
– Какого еще, к черту, Снежка?
– Мелового дракона. Он в шаре.
Моя рука уже потянулась к рюкзаку, когда Эзергиль набросилась на меня, с криком «Стой, не надо!» отобрала рюкзак и закинула на прозрачное древо.
– Он служит Хохланду, как ты не понимаешь! Мало тебе черного дракона? Хочешь иметь дело еще и с белым?
– Я хочу просто отсюда убраться! – закричала я в ответ.
С поля донесся могучий рев, от которого задрожал каждый лист волшебного древа. Словно вторя ему, в небе загрохотал гром.
– Ну вот, Хохланд тебя услышал. – с упреком сказала Эзергиль. – Все, давай прощаться.
Но я еще не собиралась сдаваться. Оставалось одно сильное средство. Против старика Хохланда я бы, скорее всего, не смогла его использовать, но черное чудовище – это совсем другое дело...
– Покажи мне руну «мантия уничтожения». – приказала я. – Так, хорошо. Она так и называется, другого имени нет? Замечательно. А теперь держись за что-нибудь покрепче.
Я шагнула к дереву с прозрачной корой. Вернее, уже не прозрачной – кора горела холодным огнем, как будто под стеклянной оболочкой по стволу дерева тек звездый свет. Пересилив себя, прикоснулась к коре. Ладонь защекотали слабые электрические разряды. «Могло быть и хуже». – подумала я и, переведя взгляд на подползающего к дереву черного дракона, произнесла имя руны смерти.
