– Ничего.
Мне вдруг вспомнилась дематериализация Савицкого; желтый огонек, медленно взлетающий в сером тумане. А увижу ли я такой огонек, если развоплотится Эзергиль? Ведь она не человек...
– Слушай, что делать-то будем? – спросила я, стряхнув несвоевременные мысли. – Надо бы выбраться, да побыстрее – скоро сюда полезет Хохланд.
– Не думаю. – возразила Эзергиль. – Он знает, что тебе никуда не деться. Закончит дела с Джефом, договорится обо всем, а уж потом...
– Но ведь шар снова у меня! А в шаре, кроме тебя, спрятан мой дракон!
Эзергиль покачала головой:
– Гелька, вынуждена тебя огорчить, но это не твой дракон. Может, это вообще не дракон. Разве не слышала, что сказал Хохланд? Помнишь, как Савицкий назвал его? Мастер оборотней!
– Этого не может быть. – упрямо возразила я. – Дракон мой. Я это чувствую. Он ко мне привязан. Я его возродила к жизни.
– Все было подстроено. Старик подсунул тебе дракона, чтобы расправиться с Джефом.
– Хохланд просто соврал, а дракон мне предан. Он мой друг.
– Это просто змей, он не может быть ничьим другом.
– Он меня любит. Не спорь со мной, я такие вещи чувствую.
– Это ты его любишь. – печально сказала Эзергиль. – А он служит Хохланду. Не надо на него рассчитывать.
– Ты тоже служила Хохланду, а потом Джефу. – парировала я. – Но все равно оставалась моей подругой, разве не так?
– Тебе очень повезло, что я не убила тебя! – рявкнула Эзергиль, внезапно разозлившись. – И больше не напоминай об этом.
Несколько секунд мы молчали. Наконец Эзергиль, преодолев припадок ярости, спросила;
– Ты знаешь, где мы?
– Это лаборатория Хохланда?
– Нет.
– Его домен?
– Нет. Хохланд окопался в этом месте и пользуется его возможностями, но он его не создавал. Помнишь, я рассказывала о том, как искала мир поля и встретила некоего друида...
– Так мы в мире поля?!
– Ну да.
Вот это номер! Я затравленно огляделась.
– Но... он же не похож! Где само поле? Дерево?
– Поле окружено лесом. Мы довольно далеко от него. Чем дальше от центра, тем гуще лес. Я проверяла, когда пыталась найти выход. Километрах в двух от поля лес становится непроходимым.
– Значит, выход должен быть в самом центре.
– Я тоже об этом думала, но его там нет.
– Может, ты просто не нашла. Пойдем, поищем.
– Пойдем. – поколебавшись, сказала Эзергиль. – Я покажу тебе дорогу до поля. А дальше...
* * *
Мы стояли на опушке леса, а перед нами шумело поле. Как и полгода назад, от одного его вида меня пробрал озноб. Поле напоминало нечто нечеловеческое и даже не живое, но в то же время занятое какой-то осмысленной, сложной и целенаправленной деятельностью. Все так же дул ветер, змеились серые травы, по поверхности поля пробегали тени облаков. Вдалеке, может быть, в километре от нас, темнел грибообразный силуэт одинокого дерева.
– Вот здесь начинается тропинка к центру. – сказала Эзергиль.
– Жаль, не захватила куртку. – ежась, сообщила я. – Проклятый ветер, до чего же на нервы действует!
– Да, этот может. – ответила Эзергиль. – Он непростой. Как и все в этом гнусном месте. Гелька, выслушай меня внимательно. Вряд ли я смогу тебе серьезно помочь, но по крайней мере расскажу все, что знаю о поле, дереве и рунном круге. Знаю я, к сожалению, не очень много – хоть я тут и жила, но Хохланд прятал от меня все, что можно. Посмотри на поле.
Я посмотрела.
– И что?
– Помолчи... прислушайся. Я выполнила указание и через минуту с изумлением сообщила Эзергили:
– Оно шепчет! Эзергиль кивнула.
– Здесь еще тихо, дальше будет хуже. Итак, правило первое – поле не слушать. Что хочешь делай, песни пой, мысли выкидывай, как нас учили, но этот шепот должен от тебя отскакивать, как горох. Кстати, уши затыкать бесполезно – оно шепчет не только голосом.
– Ни фига себе трава...
– Это не трава, она только так выглядит. Лучше и не вникать, что это такое – спокойнее будет. Лично я подозреваю, что перед нами огромный генератор всех известных и неизвестных людям заклинаний. И хотя они здесь пребывают в, так сказать, заархивированном виде, но их сила от этого никуда не исчезает. Поэтому правило второе – с тропы не сходить, траву не рвать и вообще к ней не прикасаться. Сама она будет тянуться к тебе, но не обращай внимания – она первая тебя не тронет.
– А если случайно прикоснусь, что будет?
– Не знаю. Может, и ничего. А может, и каюк тебе настанет. Или превратишься в кого-нибудь нехорошего... Но траву трогать незачем, главное – не слушай ее. И сама ей ничего не говори. На вопросы не отвечай. На провокации не поддавайся. Втянут тебя в разговор – считай, пропала. Ладно, поле прошли, выходим к дереву.
Дерево – похоже на дуб, с черными листьями и прозрачной корой. Кора слегка светится – это под ней древесный сок. Пару раз я видела, как ствол вспыхивал, как звезда, но только издалека видела – в эти моменты Хохланд меня к дереву не подпускал. Оно стоит посреди круглой площадки голой земли, метров пяти в диаметре. У меня есть подозрение, что этот дуб служит проводником силы поля в наш мир. Может, и не только в наш. Дерево само по себе вроде не опасно, но лучше его опять-таки не трогать, потому что я так и не выяснила, как оно действует.
– Еще что там есть?
– Переходим к самому главному – рунному кругу. Вокруг дерева на земле начертаны руны – магические знаки. Их довольно много, на моей памяти они периодически менялись: одни появлялись, другие исчезали – и по меньшей мере половину из них начертил Хохланд. Думаю, что этими рунами он и направляет силы поля туда, куда ему угодно. По правилам безопасности мне бы надо тебя предостеречь – руны эти не читать, к знакам не прикасаться и ни в коем случае ничего не писать на той земле самой. Но боюсь, что именно этим тебе и придется заняться. Потому что выход, если он только существует, именно там.
– Постой. – прервала я Эзергиль. – помнишь, ты мне сама говорила – тогда, в пустыне – что можешь прочитать любую надпись на любом языке? Так чего мы переживаем? Пустяковое дело! Пройдем по тропе, ты разберешься с этими рунами, найдешь нужную для выхода или сама ее напишешь...
– Не разберусь и не напишу.
– Почему?
– Потому что ты туда пойдешь одна.
– Но почему?! А как же ты?
– Если я зайду в эту траву, то никогда из нее не выйду. В лучшем случае мгновенно забуду, кто я и зачем туда пришла. В худшем... Не думай, что это я такая слабачка или трусиха. Я просто реально смотрю на вещи.
