Глаза Абры снова загорелись возбужденным огнем.
– Я узнала много нового. Вот почему мне и понадобилась встреча с тобой.
– Что ты узнала?
– Не где она находится, нет, до этого я добраться не смогла, но я столько всего увидела и поняла… пока была в ее голове, а она – в моей. Мы снова как бы поменялись мозгами. Там было полно выдвижных ящичков, как в картотеке большой библиотеки, хотя, быть может, мне это представилось в таком виде только потому, что так себе все вообразила она. Если бы ей привиделись в моей голове компьютерные экраны, я бы, наверное, тоже увидела компьютеры.
– Сколько же ящиков ты успела просмотреть?
– Три. Или даже четыре. Они называют себя Истинным Узлом. Большинство из них старики, и они действительно похожи на вампиров. Они ищут детей вроде меня. И наверное, тебя в детстве. Но только не пьют кровь, а вдыхают вещество, которое выделяют эти особые дети, когда умирают. – Она скривилась от отвращения. – И чем больше они мучают их перед смертью, тем полезнее для них вещество. Они называют это паром.
– Он красный, верно? Красный или красновато-розовый?
Дэн был в этом уверен, но Абра нахмурилась и покачала головой:
– Нет. Белый. Это яркое белое облако. Ни намека на красноту. Но послушай, они умеют создавать запасы! То, что не потребляют сразу, помещают во что-то вроде термосов. Но им всегда не хватает. Я как-то видела телепередачу про акул. Там рассказывали, что акулы все время двигаются, потому что испытывают вечный голод. Мне кажется, с Истинным Узлом та же история. – Она скорчила гримасу. – И они такие же омерзительные.
Белое вещество. Не красное, а белое. Это должно было быть тем, что старая медсестра называла испущенным духом, только другого рода. Потому что исходило от здоровых и совсем юных существ, а не от стариков, умиравших с плотью, отягощенной целым набором недугов? Или потому что это были, по выражению Абры, «особые дети»? Или же по обеим причинам сразу?
Она закивала:
– Скорее всего по обеим.
– Допустим. Но сейчас важнее всего то, что они о тебе знают. Она знает.
– Они немного опасаются, что я кому-нибудь о них расскажу. Но не слишком боятся этого.
– Потому что ты еще ребенок, а детям никто не верит.
– Верно. – Она сдула со лба волосы. – Момо бы мне поверила, но она при смерти. Ее хотят перевести в твой котспас, Дэн. То есть я хотела сказать – хоспис. Ты ведь поможешь ей там? Если только не задержишься в Айове?
– Сделаю все, что смогу. Скажи мне, Абра, они собираются прийти за тобой?
– Возможно, но не из-за того, что я слишком много знаю. Они придут за тем, что у меня есть. – На ее лице не осталась и следа от радости. Она снова потерла рот, а когда убрала руку, на губах появилась злобная усмешка.
А у этой девочки тот еще характер, подумал Дэн. Это было знакомо. Он тоже обладал характером. И не раз по этой причине попадал в большие передряги.
– Но она не явится сама. Та сука. Она понимает, что теперь я знаю ее в лицо и почувствую ее приближение, потому что мы с ней сцепились, так сказать, в ближнем бою. Но есть другие. Они придут за мной и устранят любого, кто встанет у них на пути.
Абра взяла его руки в свои и стиснула. Это встревожило Дэна, но он не стал возражать. Сейчас ей требовалось прикоснуться к человеку, которому она доверяла.
– Но мы обязаны остановить их, чтобы они не смогли причинить зла папе, маме или моим друзьям. И чтобы не убили больше ни одного ребенка.
На мгновение Дэн перехватил ясный образ, возникший в ее сознании. Она не отправляла его намеренно – он просто нарисовался в ее голове сам по себе. Коллаж из множества фотографий. Дети, десятки детей под заголовком «ВЫ МЕНЯ НЕ ВИДЕЛИ?». Ее терзал вопрос, сколько из них стали жертвами Истинного Узла, убитыми из-за своего последнего издыхания – мрачного и омерзительного деликатеса, поддерживавшего жизненные силы этой банды, – и брошенными в безымянных могилах.
– Ты должен достать ту бейсбольную перчатку. Если я получу ее, смогу определить, где находится Барри Скиталец. Уверена, что смогу. А остальные будут там же. Если тебе не удастся справиться с ними, ты хотя бы сможешь сообщить о них в полицию. Добудь мне перчатку, Дэн, пожалуйста.
– При условии, что она все еще там, где ты говоришь. Но тебе надо соблюдать осторожность, Абра.
– Буду, хотя не думаю, что она снова попытается тайком проникнуть в мое сознание. – Улыбка вернулась на лицо Абры. И это была улыбка женщины-воина, жестокой и беспощадной, на которую она так хотела походить – Дэйнерис или как там ее. – А попробует – пожалеет.
Дэн решил, что продолжать не стоит. Они просидели вдвоем на скамейке достаточно долго. Даже дольше, чем он планировал.
– Я установил для себя собственную систему сигнализации. Если ты заглянешь мне в голову, думаю, увидишь, что она собой представляет, но я не хочу, чтобы ты это делала. Если кто-то другой из Узла попытается просканировать твой мозг – не женщина в шляпе, а один из ее сообщников, – он не сможет узнать то, чего не знаешь ты сама.
– А, это хорошо.
Но он понимал: Абра считает, что любой, кто предпримет подобную попытку, потерпит крах, – и его чувство тревоги только усилилось.
– И еще… Если вдруг попадешь в неприятную ситуацию, со всех сил зови Билли. Запомнишь?
(да как ты однажды позвал своего друга Дика)
Дэн даже вздрогнул. Абра улыбнулась:
– Я не подсматривала, мне просто…
– Ладно, оставим эту тему. А теперь, прежде чем уйдешь, скажи мне одну вещь.
– Какую?
– Ты на самом деле получила пятерку по биологии?
4
Вечером в понедельник, без четверти восемь, рация Роуз пискнула. Это был Ворон.
– Тебе лучше прийти сюда, – сказал он. – Дело идет к развязке.
Истинные собрались у кемпера Дедушки в молчаливый круг. Роуз (снова надевшая свою шляпу под углом, опровергавшим закон всемирного тяготения) миновала их строй, задержавшись только чтобы обнять Энди, а потом поднялась по ступенькам, стукнула в дверь один раз и, не дожидаясь ответа, вошла. Орех стоял рядом с Большой Мо и Энни Фартук, вынужденными сиделками при умирающем. Ворон расположился в ногах постели. При появлении Роуз он вскочил на ноги. Этим вечером стало заметно, что он постарел. Морщины в уголках рта обозначились резче, а в черных волосах отчетливо проглядывала седина.
Нам нужно принять пар, подумала Роуз, и мы это сделаем, когда здесь все будет кончено.
Дедушка Флик теперь циклировал часто и стремительно: сначала делался прозрачным, затем возвращался в нормальное состояние, но почти тут же снова начинал исчезать. И периоды, когда его тело просвечивало насквозь, становились все продолжительнее, а участки, делавшиеся невидимыми, увеличивались. Он знал, что с ним происходит, поняла Роуз. Полные страха глаза расширились, тело дергалось от боли, которую приносил каждый переход. Она всегда позволяла себе питать иллюзию, пусть лишь в глубине сознания, что члены Истинного Узла бессмертны. Хотя примерно каждые пятьдесят или сто лет кто-то умирал. Как тот громадный тупой голландец, Ганс Автомат, убитый током, когда незадолго до конца Второй мировой войны во время бури в Арканзасе на него обрушились высоковольтные провода, или Кэти Заплатка, которая утонула, или Томми Грузовик. Однако все это можно было считать исключительными случаями. Как правило, погибавшие становились жертвами собственной неосторожности. По крайней мере так привыкла считать Роуз. Но сейчас она понимала свою глупую детскую наивность, подобную лоховской вере в Санта-Клауса и пасхального зайца.
