Рука, которую он держал, напряглась. Глаза посмотрели на Дэна, и Кончетта улыбнулась. Едва заметно, но улыбнулась.
– Oh mio caro! Sei tu? Come e possibile? Sei morto? Sono morta anch’io?.. Siamo fantasmi?
Дэн не говорил по-итальянски, но это не имело значения. Смысл ее слов отозвался у него в голове.
О, мой дорогой! Это ты? Как такое возможно? Ты мертв?
А я?
И после паузы:
Мы стали призраками?
Дэн наклонился и прижался щекой к ее щеке.
Он что-то прошептал ей на ухо.
И через какое-то время она шепотом ответила ему.
5
Их разговор был коротким, но предельно содержательным. Кончетта говорила в основном по-итальянски. Под конец она подняла руку – пусть и с огромным трудом, но ей это удалось – и погладила его по заросшей щетиной щеке. Она улыбалась.
– Вы готовы? – спросил он.
– Si. Готова.
– Бояться совершенно нечего.
– Si. Знаю. Я рада, что вы пришли. Скажите мне еще раз, как вас зовут, signor.
– Дэниел Торранс.
– Si. Вы просто дар Божий, Дэниел Торранс. Sei un dono di Dio.
Дэну оставалось надеяться, что так и было.
– Вы дадите мне это?
– Si, конечно. Все, что угодно, если это нужно Абре.
– А я дам вам то, в чем нуждаетесь вы, Четта. Мы вместе выпьем из одного колодца.
Она закрыла глаза.
(я знаю)
– Вы просто заснете, а когда проснетесь…
(все будет лучше чем прежде)
Контакт оказался даже сильнее, чем в ночь ухода Чарли Хейеса, – он почувствовал это, когда мягко взял ее ладони в свои, ощутив прикосновение гладкой поверхности четок. Где-то огни гасли один за другим. И это было правильно. В Италии маленькая девочка в коричневом платье и сандалиях доставала холодную воду из колодца. Она очень походила на Абру, та девочка. Лаяла собака. Il cane. Ginata. Il cane si rotolava sull’erba. Лаяла и каталась по траве. Смешная Джината!
Кончетте было шестнадцать, и она была влюблена, или тридцать, и она писала стихи, сидя за кухонным столом душной квартиры в Куинсе, а с улицы доносились крики детворы; ей было шестьдесят, и она стояла под дождем, глядя на сотни тысяч ниспадающих нитей из чистейшего серебра. Она была своей матерью и своей правнучкой, и настало время для великой перемены, для начала великого путешествия. Джината каталась по траве, а огни
(поторопитесь пожалуйста)
гасли один за другим. Дверь открывалась,
(поспешите пожалуйста пора)
и из-за нее до них доносилось таинственное, ароматное дыхание ночи. Над ними светили все звезды, что были когда-либо.
Он поцеловал ее в холодный лоб.
– Все хорошо, cara. Вам нужно поспать. Сон принесет облегчение.
Потом он стал ждать ее последнего вздоха.
И дождался.
6
Он все еще сидел на том же месте, держа ее руки в своих, когда дверь палаты распахнулась и вошла Люси Стоун. Ее муж и педиатр ее дочери следовали за ней на некотором расстоянии, словно опасаясь, что их опалит огнем страха, ярости и злости, который окружал Люси мощной, почти видимой аурой.
Она вцепилась Дэну в плечо, вонзив ногти в плоть под рубашкой.
– Немедленно отойдите от нее. Вы ее не знаете. Вы не имеете никакого отношения к моей бабушке, равно как и к моей до…
– Говорите тише, – сказал Дэн не оборачиваясь. – Здесь скончался человек.
Бушевавший в Люси гнев мгновенно улетучился, и она как-то сразу расслабилась. Опустилась на край кровати рядом с Дэном и посмотрела на восковую камею, в которую превратилось лицо ее бабушки. Потом перевела взгляд на изможденное, небритое лицо мужчины, державшего мертвые руки, по-прежнему перевитые четками. Слезы крупными прозрачными каплями покатились по ее щекам.
– Я не могу понять и половины из того, что они говорят. Абру похитили, но теперь с ней все в порядке – как меня уверяют – и она в мотеле с человеком по имени Билли. Сейчас они оба крепко спят.
– Да, так и есть, – подтвердил Дэн.
– Тогда избавьте меня от своей напыщенности, будьте любезны. Я оплачу Момо, как только увижусь с Аброй. Как только обниму ее. А сейчас я хочу знать… Я хочу… – Она осеклась, переведя взгляд с Дэна на свою покойную бабушку, а потом снова на Дэна. Муж стоял рядом. Джон закрыл дверь палаты номер девять и прислонился к ней. – Ваша фамилия Торранс? Вы Дэниел Торранс?
– Да.
Люси снова медленно перевела взгляд с неподвижного профиля бабушки на лицо мужчины, который был рядом, когда та умирала.
– Кто вы такой, мистер Торранс?
Дэн отпустил руки Четты и взял за руку Люси.
– Пойдемте со мной. Это недалеко.
Она покорно поднялась, по-прежнему всматриваясь в его лицо. Он подвел ее к распахнутой двери ванной, включил свет и указал на висевшее над раковиной зеркало. Они оба отражались в нем как на фотографии в рамке. Подобный ракурс оставлял очень мало поводов для сомнений. Точнее, рассеивал их полностью.
Дэн сказал:
– Мой отец был и вашим отцом, Люси. Я ваш сводный брат.
7
Уведомив старшую медсестру о смерти пациентки, они отправились в небольшую больничную часовню. Люси отлично знала, куда идти: хотя она сама не считала себя верующей, ей довелось провести там немало времени в раздумьях и воспоминаниях. Это было самое удобное место для размышлений, столь необходимых людям, чьи близкие находились на грани смерти. Сейчас часовня оказалась в их полном распоряжении.
– Давайте сразу все проясним, – сказал Дэн. – Верите вы мне или нет? Мы можем сделать тест ДНК, когда будет время, но только… есть ли необходимость?
Люси растерянно помотала головой, все еще не сводя глаз с лица Дэна. Она словно пыталась выучить его наизусть.
– Боже мой! Я никак не могу прийти в себя.
– Я сразу подумал, что ты мне кого-то напоминаешь, – сказал Дэйв Дэну. – Теперь понятно почему. Я бы и сам догадался, если бы… Ну, ты понимаешь…
– Если бы посмотрел со стороны, – подсказал Джон. – Абра знает об этом, Дэн?
– Конечно. – Дэн улыбнулся, вспомнив теорию родственной относительности.
– Она прочитала это в ваших мыслях? – спросила Люси. – Используя свою телепатию?
– Нет, потому что я сам ничего не знал. Даже такой одаренный человек, как Абра, не может прочитать то, чего не существует. Но в глубине души мы догадывались. Да что там! Мы даже говорили об этом. Если бы кто-то спросил, что мы делаем вместе, мы бы ответили, что я ее дядя. Которым я и являюсь на самом деле. Мне тоже следовало догадаться намного раньше.
